Напоследок маг оставил записку, в которой извещал, что тело принадлежит магу Тропсу, совершившему нападение на сеньориту Мирасель, в результате чего был убит охранником.
Он раскланялся и, не задерживаясь более, удалился. Мирасель подошла, взяла в ладошки мое лицо и крепко поцеловала:
- Прости меня, Дит. Я кричала на тебя, а ты снова спас мне жизнь. Я не знаю, как тебя отблагодарить... Нет. Знаю. Но надо чуть-чуть подождать, - прошептала она.
Вызвав охрану, приказала убрать тело, сообщить о происшедшем в городскую стражу и позвать прислугу помыть пол. Когда все было сделано, она сообщила, что очень устала и должна отдохнуть, заперла дверь и немедля потащила меня в спальню.
Что не удалось Тропсу - отчасти удалось ей. Взрыв чувств заставил нас надолго выпасть из реальности, после чего мне снова пришлось залечивать спину от царапин и прочие части тела от укусов. Но зато любовь наша, смею надеяться, была тиха и для окружающих незаметна.
- С чего это Гиперборейский океан так называется? Так это... старики говорят, будто где-то далеко на севере океана был целый континент гипербореев. Ну, так их называют. Люди такие. А может не совсем. Кто теперь их поймет? Высокие, светловолосые и голубоглазые. А уж воины какие... Никто против них устоять не мог. О как! Все побережье им принадлежало. И Конкиста, и Галлития, и Нибелунг, и Сакстура... Приходили они два, а то и три, раза в год на агромадных кораблях... Наши галеоны, что сейчас мы грузим, что шлюпки против того же галеона. О как! Значит, приплывали они за данью... Золото брали. Меха. Железо. Пеньку... и непременно пять сотен молодых, крепких мужчин. Ежели какой слабый попадется, сборщику голову рубили, хватали первых попавшихся еще сотню без разбору и на корабль. Так рассказывают.
- А что потом? - с любопытством спросил я своего собеседника, портового амбала Кребино, вливающего в свое необъятное брюхо пятый кувшин пенистого пива.
Могучий детинушка, что называется "семь на восемь - восемь на семь". Мускулы с детскую голову по груди полуголой да рукам здоровенным мячиками перекатываются. Рядом с ним я, оч-чень не хилый парень, казался себе хрупким и хлипким мальчонкой. На удивление, характер детина имел покладистый, не обидчивый и добродушный, по-детски наивно-мечтательный и восторженный. Мог часами без перерыва на еду и выпивку слушать всевозможные истории, не пренебрегая откровенными байками. При этом сам знал их превеликое множество и с удовольствием рассказывал заинтересованным слушателям.