— У меня против волков вот что,— Иванна улыбнулась и вынула из кармана наган.
Это как будто подействовало на акушерку. Та склонилась к Мальве и шепотом спросила о кучере:
— Кто она у вас?
— Из Краматорска. Хлеб выкачивает. Жена нашего Тесли.
Варя смерила Мальву таким взглядом, что той пришлось подтвердить:
— Ей-богу, правда.— И она перекрестилась. Между тем сама Иванна, еще выезжая из Глинска,
хорошо знала, кто у нее в телеге, но, чтобы облегчить путь Варе и себе, выдала себя за ездовую из Вавилона.
— Что у вас, мужиков ездовых кету?— возмущалась Варя по дороге в Вавилон.
— Мужики есть. Но все когда-то были влюблены в Мальву, вот я и решила отвезти ее сама. Согласитесь, им было бы как-то неловко видеть Мальву в таком положении.
— Может, и так,— ответила Варя и то ли уснула в задке, то ли считала излишним заводить беседы с этой ездовой,
— Но! — все покрикивала на лошадей Иванна, отгоняя этим нестерпимое для нее молчание, царившее на подводе до самого Вавилона. Вот и сейчас было то же самое. Но да но! — одна мольба, отчаянная и лаконичная. Ею полнились и ночь, и Барина душа, и будущее еще не родившегося... И, как нарочно, мать у него из терпеливых — не кричала, не стонала, только сжала веки в мучениях.
Лошади уморились, на полдороге остановились в луже, пили грязную воду, жадно выбирая из нее звезды. Варя пересела на передок, отобрала вожжи у Иван-ны Ивановны, понукала, просила, но все было напрасно. Стояли как вкопанные. Озябнут у них ноги, так и вовсе с места не тронутся, подумала Варя и уже хотела сказать ездовой: «Давайте подсобим». Глянула на ее ноги, во что обута. Сапоги. Уж не Теслнны ли?
И тут из степи, прямо из ночи, показался третий конь. Лошади сразу заметили его. Одна заржала призывно, но он не ответил, должно быть, всадник не разрешил ему откликаться.
С обочины спросили:
— Кто такие?
Мальва вздрогнула, она узнала всадника до голосу.
— Больница. Лошади стали, а дело, сам видишь, какое...
Всадник подъехал, признал на подушках Мальву, кажется, и Варю признал, только третью впервые видел. Потом посмотрел на лошадей, и вся осторожность слетела с него, словно ее и не было.
— Тю, мои лошади! А телега уж не Явтуха ли? Ясно, Явтуха! Вон дышло задрано вверх, как сам хозяин нос задирал. Ха-ха, в чьи руки вшивый достаток перешел! Три бабы в луже. Что ж, придется подсобить.
Он не сошел с коня, не стал его подпрягать, да и третьей шлеи не было, только поравнял жеребца с ослабевшими кобылками, взял пристяжную за оброть, крикнул им — го-го-го! — и лошади, совсем было павшие духом, почуяв третьего в одной «упряжке», разом будто переродились, вытащили воз на сухое и побежали. Так и шли тройкой, казалось, всадник даже их сдерживал, пока не выбрались на лучшую дорогу. На подводе никто не проронил ни слова, женщины были очарованы тем, как ловко всадник сумел обмануть лошадей, «подпрягши» их к своему жеребцу.