Последние километры мы уже, как во сне, подсознательно идем и идем за Явтушком, словно так все и будет вечно скрипеть впереди переселенческий возок, гоня нас неведомо куда. Нам уже не надо ни теплого молока, ни свежего хлеба. И никакие духовые оркестры здесь не играют, и отцовский кларнет на возке ни к чему. Ночь, тишина и неизвестность. В ночи из Европы в Азию тяжело идет поезд. У домика моего деда прокричал паровоз. И мы на этот крик изо всех сил. Вот он, осокорь с выжженной душой, вечное дерево в этом маленьком государстве с длиннющими домами, похожими на фантастические поезда. Паровозы погасли, не дымят, и поезда остановились в беспорядке неведомо где...
К каждому хозяину здесь своя дорога, вот дедушкина — еще никогда возок не катился так стремительно. Приехали, поставили возок, Явтушок постучался в окно. За стеклом появилась фигура в белом — уже начинало сереть. Дедушка, должно быть, узнал Явтушка, бросился к двери и, отперев, остолбенел. Что же он молчит? Мы прошли тридцать пять километров, а он молчит... Дальше мы уже не можем ступить ни шагу, а дядя Явтуха живет.на другом краю селения. Малыши попадали в траву.,.
— Вас не останавливали? — спрашивает Чорногор в белом.
— Нет, никто не останавливал...— отвечает Явтушок.— Внука вам привели.
— Вижу, вижу...— Чорногор шагнул ко мне.
— А мы уж как-нибудь потащимся к дяде...
— Вчера тут конюшню сожгли. Колхозную...
— И тут колхоз?.. — ошалело переспросил Явтушок.
— Сгорели лошади... Волы... Какие волы!.. И мой один...
— Так как нам ближе пройти к дяде?
— Выпроводили их сегодня из Зеленых Млынов. Дядю с теткой и еще нескольких поджигателей. Забрали у него маслобойню, вот он, дурень, и кинулся... Отчаянные вы люди, Голые. Хотя не такие уж и голые. Пососал из нас маслица ваш дядя... Чего же вы стоите? Ведите ребятишек в дом. Возок можете оставить тут. Ну и возок! Не мог Вавилон дать вам настоящую подводу?
— Мог...— проговорила Прися, подымая с травы малышей.
— Телеги есть... А лошади плохонькие... Не дошли бы. На шлеях виснут... Моих там пара. Одного вы видели, как мы приезжали сюда... Чалый... Пристяжным ходил...
— Ага, вспоминаю... А Каштан жив еще?
— Крутит привод,— сказал Ивасько, старший.
— Ох, трудно все начинается... Что там поценнее, тоже тащите в дом.
— Кларнет,— напомнил Явтушок.
— А кто будет играть? — спросил дедушка.
— Я.
— Ну-ну...— И он пошел к навесу за соломой. Для нас.
— Вот что значит, Явтуша, отбиться от Вавилона,— бросила мужу Прися, держа на руках двух малышей. И понесла их в чужое жилище.