— Это всем известно...
— Еще с тех пор, как он от земли отказался...
— И коня на очки променял...
— Философ! Ха-ха-ха!
Грянул желчный, страшный, безумный хохот.
Из дома выбежал усач и сказал, что они мешают следствию. Фабиан сконфуженно повел стеклышками, поклонился миру, словно хотел попросить прощения, потом подошел к подводе и стал пучком соломы сметать пыль с сапог. Он надевал в Глинск лучшее, что у него было, и сейчас застегнул воротничок синей сатиновой рубашки, поправил кисточки пояса, проверил, есть ли в кармане платочек, а потом спросил у Лукьяна:
— Где тут у них райком партии?
— На что тебе? Ты же видишь, тут все свои. И дядюшка с ними заодно.
— Пойду к товарищу Тесле...
— В конце улицы, Возле старой мельницы... Панько Кочубей чуть не подавился крутым яйцом, а Явтушок, заметив это, весьма невпопад засмеялся под своей телегой, где у него уже было все разложено: хлеб, соль и огурцы.
— Панько, верните его,— повелел Бубела. Панько Кочубей, который к этому моменту уже проглотил яйцо, кинулся было догонять Фабиана, но дяде (хорошо, что он троюродный, а не родной!) преградил путь Лукьян.
— Не смейте!
Оставив завтрак под телегами, мужики тесным кольцом обступили Лукьяна. Бубела схватил Со-колюка за грудки, на том треснула по шву сорочка.
— Зачем, я спрашиваю, пошел туда гробовщик? Говори! — тяжело дыша, вопил Бубела.
— Не знаю,— тихо ответил Лукьян.
— Упокоения б тебе не знать, басурман.— И Бубела изо всей силы отбросил Лукьяна, так что тот шмякнулся под телегу.
— За что?! — Перед Бубелой вырос высокий побледневший Бонифаций, на уродливом лице которого нервно подрагивали желваки.
Бубела струсил, сообразив, что явно переоценил единство своих рядов, попробовал было ускользнуть от Бонифация, но тот загородил ему дорогу к подводе. Все эти годы, с тех пор как Кармелит в сельсовете, Бубела молол ему бесплатно и теперь не мог простить такой неблагодарности.
— Тьфу, какой ты противный! И как только Зося с тобой на одной подушке спит? Чудище вавилонское!..
То, что случилось в следующее мгновение, превзошло все представления вавилонян о Бонифации. От удара, уже самый звук которого ошеломил многих, с Бубелы слетела шапка, а сам он едва не очутился под мордами Павлюковых лошадей. Павлюк с сыновьями как раз завтракал под телегой, а лошади были не распряжены, метнулись от Бубелы назад. Под колесами закричали Павлюки... Вскочив, Бубела добежал до своей подводы, выхватил там из ведерка, которое держал в задке, мазницу для дегтя и двинулся с нею на Бонифация. Но тут уже и Лукьян стал отцеплять от своей телеги валек; оставил свой бедняцкий завтрак Явтушок и стоял, размышляя, чем бы лучше вооружиться и чью принять сторону в драке, которую считал теперь неминуемой и даже необходимой для следствия; братья Раденькие вооружились и заняли оборону возле своей подводы, а там приготовился и Павлюк с тремя сыновьями, двое из которых молотобойцы в его кузнице; Матвий Гусак поспешно снимал нашильники с дышла; готовились к бою Скоромные, до сих пор имевшие репутацию тихих и даже излишне мирных людей; торопливо снимали уздечки с лошадей Бескаравайные... Напрасно Панько Кочубей, взобравшись на телегу, призывал к миру разбушевавшихся земляков.