— С чего бы это? Как вы думаете? — повторил батюшка, обращаясь ко всем.
— Его сдвинули! — выпалил догадливый Гузеев.
— Совершенно верно. Но не просто так сдвинули.
Мне кажется, что им воспользовались, чтобы произвести тот самый шум, о котором я вам рассказывал.
Мне тогда еще показалось, что рухнуло что-то громоздкое, вроде как буфет с посудой опрокинулся. Думаю, вот как было: кто-то залез под стол, приподнял его на плечах, а потом с силой бросил ножками об пол. А стол-то пуда три будет. Дубовый, поди…
— Чистого дуба! — закивала Капитолина Матвеевна. — Мой Алексей Силантьевич заказывал его на Лубянке… В каком же году… забыла…
— Ну, будет тебе давности поминать, Капитолина Матвеевна, — урезонил ее Артамонов. — Это к делу не относится. Но зачем злоумышленнику было шуметь? — спросил он отца Александра.
— Вот именно! Где это видано, чтобы злоумышленник шумел? Он, напротив, должен наперво позаботиться, как бы ему потише, понеприметнее совершить свое темное дело. Тих, говорят, да лих. Но тут другое — тут требовалось именно наделать шуму.
— Да на что же это нужно-то было, по-вашему?! — воскликнул совсем уже сбитый с толку пристав.
— Думаю, для того, чтобы Капитолина Матвеевна поднялась сюда, в эту комнату, и увидела то, о чем она потом прокричала на пол-Москвы.
— Что увидела?! — пристав начал гневаться на мудреные фантазии попа. — Это варенье?!
— Не только, — не стушевался батюшка. — Прежде всего она увидела здесь человека, который лежал на полу и очень натурально разыгрывал картину смертоубийства, для чего даже разлил варенье возле головы — якобы кровью истек. Так ведь было, Капитолина Матвеевна?
— Истинно так! — воспряла духом купчиха, оттого что ее видение кто-то подтвердил. — Он лежал… я покажу сейчас как…
— Ты погоди, Матвеевна, не встревай, — перебил Карамышову пристав. — Твоих еще сказок мне не хватало! Ну допустим, все было, как вы, отец, говорите.
Но зачем все это?! Какая польза от такого представленья?! Я в жизни ничего подобного не знал!
— А какая польза от этого и кому, мы сможем узнать хотя бы у Ольги Алексеевны. Сдается мне, что она принимает в этом, как вы сказали, Николаи Пантелеймонович, представленье самое непосредственное участие.
— Кто? — в очередной раз изумился пристав. — Дочка Капитолины Матвеевны?!
— Думаю, что так. Разве не странно это, что шум, который разбудил всю часть, ровно нисколько не потревожил ее праведного сна? Вы можете в это поверить?
Артамонов ничего не ответил. А отец Александр между тем продолжал:
— Скорее всего, она и не спала, и теперь не спит, но лишь показывает одну видимость. Впрочем, вот что: давайте расспросим ее. Но не сразу напрямик. Так она, пожалуй, только запираться станет. А исподволь. Если позволите, Николай Пантелеймонович, я сам с ней поговорю, а вы только подтвердите мои слова при необходимости.