Эскадроны всадников проносились впереди главных войск, и после полудня армия вторжения начала действовать. Вначале одинокий всадник, чья кровь смешалась с кровью его морона, затем целая семья кочевников, чей путь к несчастью скрестился с путем следования армии. Эскунги и камачи все еще дымились, окруженные грудой мертвых тел. Мужчины, женщины, дети, даже мороны – все были жестоко убиты. Темучин не оставлял живым ничего. Он был грубо прагматичен. Война ведется для победы. Все, что служит победе, разумно. Разумно проделать трехдневный рейд за один день, если это поможет застать противника врасплох. Разумно убивать всех встречных, чтобы никто не мог поднять тревогу, и так же разумно уничтожать все их добро, чтобы воины не обременяли себя добычей. Выгодность тактики Темучина подтвердилась перед сумерками, когда армия обрушилась на большой лагерь племени Ласки у подножия гор.
Когда длинная линия всадников перевалила за последние холмы, в лагере началась тревога, но было уже поздно. Концы линии сомкнулись вокруг лагеря, но все-таки несколько всадников на быстрых моронах сумели выскользнуть до того, как завершилось окружение.
Неряшливая работа, – подумал Язон, недоумевая, как это Темучин не предупредил такую возможность.
После этого было сплошное убийство – вначале тучей стрел, обрушившейся на защитников, потом копьями на полном скаку. Язон держался сзади, но не от трусости, а от отвращения к картинам убийств. Пирряне атаковали вместе со всеми. Благодаря постоянной практике все они были хорошо знакомы с коротким луком, но стреляли еще не так быстро и точно, как кочевники, но в рукопашной схватке они превосходили всех. Если у них были какие-то сомнения относительно убийства защитников, они их никак не проявляли. Они как молния обрушивались на защищающихся, опрокидывая их.
Благодаря своей скорости и весу, они не встречали сопротивления. Они были как таран, убивали и двигались без сопротивления. Язон не мог присоединиться к ним. Вместе с двумя раздраженными воинами, которым было приказано охранять бомбы, он держался в стороне, перебирая струны своей лютни и как бы сочиняя новую песню о великой битве.
Схватка кончилась в темноте. Язон медленно ехал по разграбленному лагерю. Он встретил всадника, разыскивающего его.
– Темучин хочет тебя видеть, пошли, – приказал всадник. Язон, слишком уставший, чтобы возражать, повиновался.
Они двигались по захваченному лагерю, их мороны осторожно переступали через трупы. Язон не смотрел по сторонам, но не мог зажать нос, чтобы не чувствовать запаха бойни. К его удивлению, очень немного камачей было разрушено и сожжено, и Темучин проводил совет со своими офицерами в самом большом из них. Он, несомненно, принадлежал бывшему вождю клана, сам вождь, мертвый и искромсанный лежал в стороне у стены. Собрались все офицеры – отсутствовал лишь Керк – когда вошел Язон.