— Боюсь, что не устоял бы…
— А я и вовсе слабая женщина.
— Слабые женщины не выживают в таких условиях.
— Если бы я была одна — тоже бы не выжила. Но я была с Митей. И мне никак нельзя было помереть. Никак нельзя.
— Не боитесь, что могли чего-нибудь от курсантеров подцепить? Или зачать от них же?
— Нет, не боюсь. Я уже теперь долго ничего бояться не буду. А мальчики… Вы знаете — я ведь у них первая была. Так что вряд ли, что они больны. Ну а зачать… От таких — почему бы не зачать? (опять лукаво улыбается). Зря поторопилась силикон ставить — наверное, кормить мешать будет.
— Извлечь его не велика проблема. А к курсантерам меня вызывать не будут? У Вас все в порядке?
— Думаю, что в порядке. Я два года как донор. Там серьезно проверяли. И, кроме того, обследовалась… так что тут Вы можете не беспокоиться.
— Ну и славно. Кажется, так должен говорить хрестоматийный добрый доктор в конце нравоучительной беседы?
— В конце беседы я бы хотела сказать Вам большущее спасибо. И за себя и за Митю.
— Пожалуйста.
— И я постараюсь при первой же возможности отблагодарить Вас.
— Как курсантиков?
— Думаю, что иначе (опять улыбается) — ведь у Вас-то хотения особого не видно. Да и устраивать такие безобразия ежедневно…
Но я надеюсь, что смогу оказаться полезной — в чем другом — не последний же день живем.
— Да уж, давайте постараемся. Митю смотреть не буду — на первый взгляд у него все в порядке. Но если что будет беспокоить — я в Петропавловке.
— Спасибо. Я надеюсь — увидимся!
— Всего хорошего! Конечно, увидимся. Питер и раньше был большой деревней, а уж сейчас-то…
Званцев стоит неподалеку. В глазах — вопрос.
— Все в порядке, если она не привирает. Она донор, их действительно проверяют.
— Могла и соврать.
— Могла. А зачем? Чтоб ее потом в мешок, да в воду? Сомневаюсь.
— Если только так.
— Я вас отлично понимаю. Но если Вас интересует мое мнение — то, что произошло — далеко не самое худшее, что может быть. Ситуация и впрямь эксквизитная, но ничего ужасного не вижу. Ваши три мушкетера…
— Это вы о ком?
— О приятелях Вашего сына.
— Ненавижу этих книжных героев. И ребята к счастью на этих дурацких мушкетеров не похожи совершенно.
— Ладно, пес с ними, с мушкетерами. Как ваши ребята отнеслись к происшедшему?
— Гордятся. Не знают, как эту проходимку еще ублажить. Все ее шмотки постирали.
— Тогда тем более хорошо, что они относятся к первой группе мужчин. Это радует.
— Что это за классификация?
— Моя собственная. По отношению мужчин к женщинам после полового акта.
— Уточните?
— Пожалуйста! Первая группа мужчин после акта испытывает благодарность к женщине за полученное удовольствие. Вторая испытывает ненависть и презрение к этой шлюхе, которая добровольно дала, потому как общеизвестно, что порядочные женщины испытывают к этому мерзкому занятию отвращение и поиметь порядочную женщину можно только усыпив, оглушив, связав ну или с мертвого тела наконец, как говорил один киношный герой. А третья группа ничего не испытывает к женщинам, потому как эта третья группа — гомосеки.