Фотини, которая была неподалеку, почувствовала, к чему может привести этот разговор. По всей видимости, Стефанос забыл о нежелании Гиоргиса распространяться о трагической смерти Элени от лепры, и прежде всего о намерении пожилого рыбака не допустить, чтобы эту тайну узнали Вандулакисы.
– Привет, Маноли! – сказала она и поставила на стол тарелку с тушеными баклажанами. – Только что приготовила, с чесночком! Надеюсь, вам понравится. Прошу прощения, мне надо кое-что сказать мужу.
Взяв Стефаноса за руку, она увела его в кухню.
– Не болтай лишнего! – воскликнула она, когда дверь за ними закрылась. – Нам всем надо забыть, что мать Анны и Марии жила на Спиналонге, и никогда не вспоминать об этом. Мы знаем, что этого нечего стыдиться, но Александрос Вандулакис может иметь другое мнение на этот счет.
Стефанос потупил взгляд:
– Да знаю я, знаю! Но иногда на меня словно что-то находит. Ну и дурак же я… – пробормотал он. – Маноли бывает здесь часто, и я забываю, что он родственник Анны.
– На самом деле меня волнует не Анна, – призналась Фотини. – Дело в том, что к Маноли неравнодушна Мария. Они встречались лишь однажды, это было в доме Анны, но Мария постоянно говорит о нем. По крайней мере, со мной.
– Правда? Бедняжке очень нужен муж, но Маноли, как по мне, слишком легкомысленный для нее, – ответил Стефанос. – Правда, особого выбора у нее нет.
Стефанос был неглупым человеком и понял, что задумала жена: им с Фотини следовало распланировать и разыграть небольшой сценарий, который должен был свести Маноли с Марией.
Ровно неделю спустя подвернулась подходящая возможность. Когда в следующую пятницу Маноли вошел в таверну, Фотини выскользнула через черный ход и побежала к дому Петракисов. Гиоргис уже поужинал и ушел в бар играть в нарды, а Мария сидела у окна и в свете заходящего солнца пыталась читать.
– Мария, он здесь! – задыхаясь, сообщила Фотини. – Маноли в таверне! Почему бы тебе не зайти и не повидаться с ним?
– Не могу, – ответила Мария. – Что подумает отец?
– Бога ради, тебе уже двадцать три года! Смелее! Твой отец ни о чем не узнает.
Она схватила подругу за руку и потащила к двери. Мария сопротивлялась, но как-то неуверенно – в глубине души ей очень хотелось оказаться в таверне.
– И что я ему скажу? – обеспокоенно спросила она.
– Можешь не волноваться, – заверила ее Фотини. – Такие мужчины, как Маноли, привыкли сами вести разговор. Поверь, ему есть что тебе рассказать.
Фотини не ошибалась. Когда они вошли в таверну, Маноли сразу же взял ситуацию под контроль. Не спрашивая, что Мария делает здесь, он пригласил девушку за свой столик, принялся расспрашивать, чем она занималась со времени их прошлой встречи и как дела у ее отца. Затем он с уверенностью, которой часто недоставало в подобных ситуациях местным мужчинам, предложил: