– Доктор Кирицис, – сказала Мария, выводя его из благоговейного оцепенения, – вон плывет мой отец.
– Да, да, спасибо, – ответил Кирицис, вдруг осознав, что неотрывно смотрит на девушку.
Мария схватила веревку, брошенную Гиоргисом, и подтянула лодку к берегу. Доктор уселся в утлое суденышко, и Мария бросила веревку назад. Их взгляды снова встретились. Кирицису нужно было еще раз увидеть глаза Марии, чтобы убедиться, что он не грезит наяву. И это действительно был не сон – даже лицо Венеры с картины Боттичелли не могло сравниться по красоте с лицом этой девушки.
Осень незаметно перешла в зиму, и теперь над Спиналонгой постоянно висел мускусный запах печного дыма. Колонисты выходили из дома, укутавшись с головы до ног в теплые вещи, ведь с какой бы стороны ни дул холодный ветер, маленький остров в полной мере ощущал на себе его силу.
Из дома Марии наконец-то был изгнан дух прошлых обитателей. Теперь здесь обитали только ее картины, вещи и мебель, а в воздухе стоял аромат лаванды и лепестков роз, которые она привезла с собой.
К удивлению девушки, первые недели жизни на острове пролетели очень быстро. За это время произошел лишь один относительно неприятный случай, оставивший в ее душе чувство неловкости. Через пару дней после того как Мария окончательно переселилась из теплого, пышно обставленного дома Элпиды в свое более скромное, но уютное жилище, она вышла из дому купить кое-какие продукты. Поворачивая из переулка на главную улицу, она столкнулась с какой-то женщиной. Незнакомка была совсем маленькой по сравнению с Марией, а когда они дружно отступили на шаг, то девушка заметила, что женщина намного старше ее. Ее изрезанное глубокими морщинами лицо было таким худым, что мочки ушей, сильно раздавшиеся в результате лепры, казались просто огромными. Палочка, которую держала пожилая женщина, от столкновения отлетела на несколько метров.
– Прошу прощения, – пробормотала Мария, подхватив женщину под руку и помогая ей удержать равновесие.
Маленькие темные глаза сердито глядели на нее.
– Надо быть осторожнее! – фыркнула женщина, подняв палку. – Кстати, кто ты такая? Я не видела тебя здесь.
– Я Мария Петракис.
– Петракис!
Женщина выплюнула это слово, словно оно было косточкой кислой оливки, сорванной с дерева.
– Я знавала одну Петракис, – продолжала она. – Она уже мертва!
В ее голосе послышалась нотка торжества, и Мария поняла, кто эта старуха. Она столкнулась с заклятым врагом своей матери.
Мария направилась в сторону булочной и, оглянувшись, чтобы посмотреть, куда пошла Кристина Крусталакис, увидела, что она стоит у старой уличной колонки и смотрит ей вслед. Поежившись, девушка отвела взгляд.