Такое положение дел ее вполне устраивало. Она ничего не могла поделать со своей страстью к Маноли, и это почти оправдывало ее супружескую неверность по отношению к Андреасу. Почти. Маноли появился в ее жизни без предупреждения, и ее душа отреагировала на это появление независимо от рассудка. В отношениях с Маноли у нее просто не было свободы выбора, и ей даже в голову не приходило, что она может сама определять ход собственной жизни. Присутствие Маноли невероятно возбуждало молодую женщину: каждый волосок на ее теле приподнимался, каждый сантиметр нежной бледной кожи жаждал его прикосновений. Иначе просто не могло быть. «Я ничего не могу с собой поделать, – говорила Анна зеркалу, расчесывая волосы по утрам тех дней, когда Андреас уезжал в какой-нибудь отдаленный уголок поместья и она ждала полуденного появления Маноли. – Я просто ничего не могу сделать. Ведь не могу же я повлиять на то, что Маноли является кровным родственником Андреаса?» Как бы она ни напрягала волю, отказаться от встреч с Маноли было выше ее сил. Анна попала в сети своего чувства, но несвобода ее вполне устраивала. И хотя все происходило прямо в их с Андреасом супружеской постели, под их свадебными венцами стефана, ее мужу даже в голову не приходило, что жена ему неверна.
По правде говоря, Андреас вообще редко думал о Маноли. Он был рад возвращению брата, но тревоги по поводу его образа жизни оставлял матери, которая была откровенно недовольна тем, что племянник, уже перешагнувший за тридцать, все еще не женат. Андреаса огорчило, что замужество сестры его жены не состоялось из-за столь прискорбного препятствия, однако он предполагал, что рано или поздно Маноли все же найдет женщину, достойную того, чтобы стать членом их семьи. Что касается Элефтерии, то ей было жаль симпатичную невесту, которую злой рок выдернул прямо из-под венца, но еще больше ее мучило неясное ощущение, что ее невестку и Маноли что-то связывает. Сама она была не в состоянии четко сформулировать это подозрение и неоднократно говорила себе, что оно является лишь плодом ее фантазии. Но как Элефтерия ни старалась, эта тучка на небосклоне ее жизни упорно не желала рассеиваться.
У Марии мысли об Анне вызывали несколько иные чувства: они неизменно повергали ее в дрожь. Анна всегда руководствовалась в своих решениях эмоциями, а не разумом, и не думала о том, к чему могут привести ее поступки. Однако на самом деле Марию больше тревожило то, чем это может обернуться для Гиоргиса. В жизни ее бедного отца и без того не было стабильности, а Анна окончательно выбивала почву из-под его ног.