– Да неужто он по-прежнему считает себя обязанным жениться на ней? – воскликнул кто-то.
– Зная Маноли, я сомневаюсь в этом. И все же ему, наверное, неловко перед девушкой, – сказал Лидаки.
– Лично я уверен, что Мария тут ни при чем, – заметил Антонис. – Думаю, он просто знал, что его время вышло.
Тем же утром Антонис отправился к дому Маноли. Он ничего не имел против этого обаятельного бездельника – с ним было всегда приятно пообщаться и пропустить по стаканчику, – поэтому Антониса встревожила мимолетная мысль, что Маноли может лежать у себя дома в луже крови. Если уж Андреас убил жену, что могло помешать ему убить заодно и двоюродного брата?
Антонис заглянул в окно. Все выглядело как обычно: хаос холостяцкого жилища, кастрюли и тарелки громоздятся одна на другую, занавески наполовину задернуты, крошки на столе, полупустая бутылка вина… Нечто подобное Антонис и ожидал увидеть.
Антонис тронул дверь и, обнаружив, что она открыта, решил войти. Наверху, в спальне, глазам его открылось зрелище, которое хотя и могло быть очередным доказательством того, что хозяин дома не склонен к порядку, скорее говорило о поспешном отъезде. Все ящики были выдвинуты, а вещи разбросаны, как после извержения вулкана. Двери шкафа были распахнуты настежь и демонстрировали взгляду пустые вешалки. Неубранная постель со смятыми простынями и невзбитыми подушками была такой, как и ожидал увидеть Антонис. Но по-настоящему его убедили в том, что пустота воцарилась в доме навсегда, лежащие на комоде фотографии в рамках. Похоже, их опрокинули в спешке, а две рамки были пусты – фотографии просто вырвали из них. Все признаки были налицо. Автомобиль Маноли исчез, и он уже мог быть в любом уголке Греции. Искать его было бессмысленно.
Отпевание Анны проходило не в главной церкви Плаки – той, где Андреас искал убежища, – а в часовне на окраине деревни. Небольшое здание выходило окнами на море, и из него открывался превосходный вид на Спиналонгу. Лишь узкая полоска соленой воды отделяла кладбище от места последнего упокоения прокаженных, где в земле лежали останки Элани.
Менее чем через двое суток после смерти Анны в сырой часовне собрались одетые в темное люди. Никто из Вандулакисов так и не пришел – со дня убийства они не покидали своего дома в Элунде. Мария, Гиоргис, Кирицис, Фотини, Савина и Павлос стояли, склонив головы, а священник читал над гробом молитву. Из кадильницы поднимался дым ладана. Священнослужитель дочитал длинную молитву о прощении грехов, и все стали почти беззвучно повторять за ним слова «Отче наш». Когда настало время предать тело земле, все вышли наружу, под неослабевающий жар солнца. По щекам, смешиваясь с потом, текли слезы. Никому не верилось, что в деревянном ящике, который скоро навсегда исчезнет во тьме, находится то, что осталось от Анны.