Вернувшись домой около одиннадцати, София увидела, что отец беспокойно меряет комнату шагами. Мать сидела на краешке стула, нервно сжав руки с белыми от напряжения костяшками пальцев. Ее лицо казалось каменным.
– Вы еще не спите? Простите, что задержала вас, – сказала София. – Но вы могли и не дожидаться меня.
– София, мы хотели поговорить с тобой, – мягко произнес отец.
– Сядь, пожалуйста, – попросила мать.
София встревожилась.
– Так официально… – проговорила она, опустившись на стул.
– До того как ты уедешь в Афины, мы хотели бы поведать тебе кое-что, – сказал отец.
Мать взглядом попросила его замолчать – в конце концов, почти все, что они собирались рассказать девушке, касалось ее жизни.
– Сама не знаю, с чего лучше начать, – сказала она. – Но в истории нашей семьи есть нечто такое, что тебе надо знать.
В ту ночь родители рассказали Софии все – точно так же, как это сделала несколько десятилетий спустя Фотини. Услышанное стало для девушки полной неожиданностью – у нее даже мысли не возникало, что в прошлом ее семьи могли иметь место подобные события. Ей казалось, что она стоит на вершине высокой горы, которую на протяжении тысячелетий складывали из тайн, и каждый последующий слой все прочнее запечатывал то, что было внутри. «Шила в мешке не утаишь», – почему-то вспомнила София, хотя все было как раз наоборот: родителям удалось сделать так, чтобы у нее не зародилось ни малейших подозрений, что что-то в ее происхождении нечисто. Все это выглядело как настоящий заговор. Позже, обдумывая услышанное, София решила, что об убийстве ее родной матери должны были знать десятки людей, но они на протяжении всех этих лет хранили молчание. И почему до нее не доходили слухи, которые неизбежно должны были бродить в тесном провинциальном мирке? Должно быть, за ее спиной люди шепотом говорили нечто вроде: «Бедная девочка! Интересно, она когда-нибудь узнает, кто ее настоящий отец?» Кроме того, несложно было вообразить все те злобные измышления, которые звучали в ее адрес из-за лепры. «Вы только подумайте, даже не одна прокаженная в семье, а сразу две!» С самого рождения на Софии лежало пятно позора, а она оставалась в благословенном неведении. Омерзительная болезнь, беспутная мать, отец-убийца… Девушка чувствовала, как отвращение выворачивает ее наизнанку. И то, что она ни о чем не догадывалась, никак нельзя было назвать благословением.
У Софии и мысли не возникало, что люди, сидящие сейчас перед ней, на самом деле ей не родители. Да и откуда было взяться такой догадке? Ей всегда казалось, что внешне она похожа и на Марию, и на Кирициса, – мало того, она не раз слышала это от других. Но оказалось, что с человеком, которого она всегда называла отцом, кровные узы связывали ее ничуть не больше, чем с первым встречным. София беззаветно любила своих родителей, но выяснилось, что они ей не родители, – и что, теперь ее чувства к ним должны были измениться? За один-единственный час ее мир перевернулся: прошлое растворилось, исчезло, и, оглянувшись назад, она могла увидеть лишь пустоту. Небытие.