Еще до того как доктор заговорил снова, Гиоргис понял, что его надеждам не суждено было сбыться.
Они присели на низенький каменный парапет вокруг группы сосен и стали смотреть в море.
– Она умерла, – тихо произнес Гиоргис.
Он догадался о том, что произошло, не только по теням, которые легли на лицо Лапакиса под конец трудного, исполненного печали дня: сердце подсказало ему, что Элени больше нет на острове.
– Мне очень жаль, – ответил доктор. – Мы ничего не могли сделать. Она умерла мирно.
Он обнял Гиоргиса за плечи, а тот, опустив голову, заплакал горькими слезами, которые капали на его забрызганные сапоги и пыльную землю.
Мужчины сидели так долго, почти час. К семи часам небо начало темнеть, воздух стал свежим и прохладным, а слезы Гиоргиса иссякли. Теперь он ощущал только опустошение и странное облегчение, которое снисходит на скорбящих, когда первые, самые большие волны горя уходят.
– Наверное, девочки уже беспокоятся, что меня нет, – сказал он. – Нам надо возвращаться.
Они уселись в лодку и сквозь сгущающуюся тьму поплыли навстречу огонькам Плаки. По пути Гиоргис признался Лапакису, что скрывал от дочерей, насколько тяжелым было состояние Элени.
– Вы поступили абсолютно правильно, – поддержал его доктор. – Еще месяц назад я верил, что она может победить в битве с болезнью. Надеяться никогда не поздно.
Гиоргис пришел домой намного позже, чем обычно, и дочери действительно заметно волновались из-за его отсутствия. В ту же секунду, как он вошел в дом, они поняли, что случилось нечто ужасное.
– Что-то с мамой, да? – с ходу спросила Анна.
Лицо Гиоргиса исказилось гримасой боли, и он схватился за спинку стула. Мария подошла и положила руки ему на плечи.
– Садись, отец, – сказала она. – Расскажи, что произошло.
Гиоргис сел за стол и попытался успокоиться. Прежде, чем он заговорил, прошла пара минут.
– Ваша мама… умерла…
Последнее слово он едва смог вытолкнуть из горла.
– Умерла! – вскрикнула Анна. – А мы даже не знали, что она умирает!
Старшая из дочерей Элени никогда не признавалась даже самой себе, что болезнь матери может иметь лишь одно, неизбежное последствие. Решение Гиоргиса не рассказывать девочкам, как быстро ухудшается состояние Элени, привело к тому, что ее смерть стала для них громом среди ясного неба. Им вдруг показалось, что мать умерла дважды, и горе, которое они испытали пять лет назад, вернулось вновь, еще более сильное, чем прежде. Анна стала старше и несколько мудрее, чем была, но ее первой реакцией был гнев на отца за то, что тот никак не предупредил их о приближающейся катастрофе.