— Ты что не промыл раны? — Риан поразился беспечности родича.
— Я понадеялся…, раньше ничего не случалось… — он помялся, но потом все же произнес, — я не хотел повязку отдирать, она присохла — нехотя признался он.
Это были первые искренние слова, произнесенные здесь. Гилд дышал часто и с трудом, он и не думал о помощи, он просто сказал правду первый раз за долгое время.
— Ничего, само пройдет. — Попытался успокоить он, видимо, самого себя. — Можно я полежу у тебя, я не смогу утром уйти, мне очень плохо…
Это прозвучало беззащитно, почти по-детски, Риан даже опешил. Видимо боль на какое-то время обнажила что-то надежно скрытое годами, и сейчас его гость говорил то, что думал.
— Повязку нужно поменять, рану промыть и выпить снадобья. — Сказал Риан, тоном не терпящим возражений.
Он не знал, разозлиться ему, возмутиться, или просто промолчать. Он встал и начал собирать все необходимое для перевязки.
— У меня само пройдет… — попробовал вывернуться Гилд.
— Раздевайся. — Решительно сказал Риан, сказал без всякой злости и раздражения. Самое удивительное состояло том, что раньше он бы сорвался на крик, ругался бы и кричал на бестолкового парня, не способного позаботиться даже о самом себе. Риан сам себе удивился. То ли лесное отшельничество изменило его натуру, то ли он незаметно сам изменился.
Гилд с усилием приподнялся и начал стаскивать с себя рубашку.
— Спасибо тебе… — произнес он совсем тихо и посмотрел на родича, будто пытаясь, что-то понять, прочесть по его лицу. — Я все понимаю, но знаешь… иногда становится все равно.
Он словно ждал ответа на невысказанный вопрос и, в то же время боялся его услышать.
— Мне — не все равно. — Сказал Риан.
Сказал и снова замолк на какое-то время, словно прислушиваясь к чему-то далекому, и слышному только ему одному.
— Если я сейчас не почищу твои раны, они загниют, и ты можешь лишиться ноги или руки. От небывалой длины своей речи Риан закашлялся.
— Я знаю, — словно эхо отозвался Гилд. — Ты прав… лучше я сам оторву повязку.
Он все же справился с рубашкой, сняв ее и, помогая себе зубами, начал развязывать повязку на плече. Риан видел, что на теле родича есть шрамы и рубцы. Тонкие линии порезов и более широкие от колющих и режущих ран, причем, судя по виду, их не пытались залечивать. Они выглядели так, словно зажили сами, не стягивая мышц, не мешая движениям, и все, дальше их никто никогда не лечил.
— Зачем срывать повязку? — не понял Риан. — Ее же можно размочить.
На лице альва сменилась целая гамма совершенно непонятных Риану эмоций, наконец, он снова поблагодарил его непонятно за что, и добавил: