Валентин, на мой взгляд, в нынешней роли слегка недотягивал. До отведенного нам домика вел молча. Как всегда стройный, твердо ступающий по земле, с выразительным, мужественным лицом, уверенный в себе и старающийся показать — что было, то прошло, а сейчас мы на равных. В лучшем для нас случае. Но все — очень слишком. Дефект подготовки, если он «второй», или — последствия перенесенной душевной травмы, если — «тот самый». Оно ведь давным-давно понятно, что почем и кто есть кто. Так зачем сейчас то ли незабытую обиду демонстрировать, то ли цену себе набивать? И как такой человек в окружении Сталина много лет удерживался?
Ему бы нас встретить раскованно, весело, с излишним, может быть, радушием и балагурством. Как же, старые друзья-товарищи, сто лет не виделись, если и было что не так — наплевать и забыть, а сейчас-то! Вы мои гости, и враг у нас общий, так что же делить теперь? Живы все, вот главное, и поживем дальше, и с размахом…
Коттедж, к которому мы пришли, был хороший. Далеко не хижина Айртона, где несчастному пирату пришлось коротать (или — мотать) отмеренный срок.
Двухэтажный, с очень высоким, обложенным диким камнем цоколем. Внизу — прихожая и хозяйственные помещения. Наверху просторный холл, три спальни, все удобства и глубокая лоджия. Вышел я на нее, свалив тяжелые военные доспехи посреди комнаты, осмотрелся. Темно-зеленые лапы сосен достают почти до перил, редко расставленные чешуйчатые стволы покрывают крутой склон, нисходящий к отблескивающей голубым серебром речке, птички всякие верещат, чирикают и посвистывают вокруг. И запахи! В ином состоянии и настроении я ощутил бы всю прелесть этого местечка. Но сейчас и курортный пейзаж вызывал раздражение, если не отвращение. От всего: от красот природы, от разговоров с друзьями, от любой мысли меня отчетливо мутило. Наверное, так может себя ощущать человек, очутившийся в бурном море на утлом суденышке. Ко всем прелестям морской болезни добавляется животный страх перед волнами, каждая из которых может оказаться пресловутым «девятым валом».
Другое дело, что как раз страха я не испытывал. Жизнь — копейка, и цепляться за нее нет никаких веских оснований. Похожее настроение бывает, когда тебя в демонстративно-оскорбительной форме посылает куда подальше твоя первая любовь… Кто не пережил, не поймет, и передать такое невозможно.
Но и на этот безнадежный случай есть лекарство:
…Когда вокруг свищут пули,
Когда волны ломают борта,
Я учу их, как не бояться,
Не бояться и делать что надо.
И когда женщина с прекрасным лицом,
Единственно дорогим во вселенной,