Забивая себе голову возможными фасонами платья, Мина старательно пыталась избегать грустных мыслей, но невольно все время возвращалась к тому, что это ее первый день рождения без мамы. И даже дяди Густаво не будет рядом. По сути, Яго был единственным живым представителем ее немногочисленной родни. Семья для Мины была всем, ради нее она могла даже убить.
Ближе к вечеру, рассматривая платье, которое принесла служанка, Малкани Куори недовольно скривилась. Надо признать платье было красивое. Легкое и изящное, цвета топленого молока, вручную расписанное мелкими голубыми цветами, оно должно было подчеркнуть хрупкость и юность Джельсамины. Но это было то, чего Мине хотелось меньше всего. Она и так являлась самой молодой Персоной и не видела необходимости лишний раз подчеркивать это. Но девушка давно поняла, сопротивляться и спорить бесполезно. Она много раз уже совершала попытки отстаивать свою точку зрения, но ее мало кто слушал. После смерти матери, в доме сменилась вся прислуга и преподаватели Мины. Все они подчинялись кому угодно только не ей. Скорее можно было сказать, что Малкани Куори подчинялась этим людям. Да, определенно, она была узницей в собственном доме.
Надев платье и шелковые туфельки под цвет, Мина взглянула в зеркало. На голове колечки волос больше напоминали птичье гнездо, и, к сожалению, с этим мало что можно было сделать. А в остальном она выглядела очень даже неплохо.
Ее размышления прервал звук колокольчика. Слуги знали, что Мина не любит, когда нарушают ее одиночество и старались лишний раз не беспокоить своим присутствием. Пожалуй, это была единственная привилегия, которую Малкани Куори удалось отстоять. Звон колокольчика в данном случае означал, что пора спускаться в бальный зал и встречать гостей. В последний момент Мина вспомнила о духах, и бросилась к туалетному столику. На нем стоял изящный хрустальный флакон в форме сердечка. Это были любимые духи ее матери. Одна из немногих вещей, которые ей удалось сохранить. Аккуратно нанеся духи за ушком и на запястья, Мина закрыла глаза и позволила себе вдохнуть их аромат. На мгновение ей показалось, что если глаза не открывать, то рядом окажется мама… Резкий стук и звук распахивающейся двери заставили ее вздрогнуть и открыть глаза.
— Госпожа Джельсамина, с вами все в порядке? — сухой голос мадам Аннет, главной наставницы девушки, заставил Мину скривиться в кислой гримасе. Если бы воспитатели, как слуги, уважали ее просьбу не вламываться к ней в комнату без особой надобности, жизнь была бы не столь тягостной. Мадам Аннет служила главной наставницей девушки, имела в доме почти безграничную власть, и являла собой яркий пример омерзительной воспитательницы. В сущности, она была не наставницей, а тюремщицей подопечной.