Раньше, в прежней жизни он всегда недолюбливал Москву и за её всегдашнюю толчею и сутолоку, и за напряжённый ритм жизни, и за деляческий образ мыслей москвичей (конечно, в меньшей степени это распространялось на москвичей коренных, не из числа приехавших за карьерой и длинным рублём). Но эта Москва, теперь, выглядела и воспринималась Фёдоровым совершенно иначе, чем та – злая, агрессивная и очень чужая, американизированная столица, которая осталась у него в памяти, когда он в последний раз до НАТОвской оккупации ездил получать Шенгенскую визу. Сейчас он чувствовал себя здесь удивительно спокойно и комфортно. Не было ни засилья рекламы на чужом языке, ни агрессивной отчуждённости куда-то мчащихся прохожих. Наоборот, в сравнении с той Москвой люди казались ему отзывчивыми и добрыми. Вот взять хотя бы этот случай возле букинистического магазина.
Не столько, чтобы убить время, сколько для того, чтобы побыстрее адаптироваться, Фёдоров решил сходить на обед в ресторан, а потом в кино на какой-нибудь современный фильм. Так он и сделал. В общем, ко времени отхода поезда он смог почувствовать себя в этом времени гораздо более уверенно, чем перед отъездом из Воронежа.
5. Генерал.
Придя на работу в субботу шестого ноября, Леонид Иванович никак не мог сосредоточиться на делах, ожидая, когда же ему доставят сегодняшние газеты. Но вот, наконец– то, принесли! Испытывая необычное для него волнение, генерал развернул "Правду", тут же отложил её, чтобы связаться с секретарём:
– Пожалуйста, пятнадцать минут ни с кем не соединять!
Шебуршин вновь взялся за газету, снова отложил её, чтобы извлечь из внутреннего кармана заветные листки Десятого, потом опять развернул "Правду". Хотя в списках Десятого содержались сведения о публикациях, начиная с четвёртого ноября, генерал начал проверку со вчерашнего дня. Почему? Да, всего лишь потому, что это на номере 308 значится "4 ноября" – дата выхода в свет, но материалы ведь поступают на день раньше.
Нередко, правда, не на день, а лишь на несколько часов – только не в данном случае. "Правда", 1982, № 308, 4/ХІ – "Осуждение агрессии". Нью-Йорк. XXXVII сессия Генеральной Ассамблеи ООН приступила к рассмотрению вопроса о бомбардировке Израилем иракского ядерного центра" – значилось пунктом 1 в списке Десятого. Вторым пунктом было: "США, поражение республиканцев"
Генерал, однако, рассудил, что, теоретически эти сведения Десятый мог получить и из какого-либо другого источника. Третий пункт в списке был вообще коротким: "1982, № 309, 5/XI. Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР О присуждении Государственных премий СССР 1982 года в области науки и техники". И всё – больше ничего! Конечно, Леонид Иванович понимал, что Десятый был вынужден заучить, зазубрить, не допуская ни малейшей ошибки, массу сведений, точно привязать эти сведения к датам и номерам газет. Это было нелёгким делом. И всё же, просматривая списки Десятого дома в первый же вечер, Шебуршин не избежал некоторого разочарования. Подсознательно хотелось чего-то яркого, существенного, политически значимого. Но нет, в списках Десятого всё было буднично, как бы серо. Впрочем, ведь и вся "Правда" была такой – будничной, сероватой, скупо и объективно сообщавшей о массе международных и внутренних событий, каждое из которых, в общем-то, было серо и обыденно.