- Вот, забирайте, – сказал капитан, протягивая Фёдорову монеты на открытой ладони.
Алексей Витальевич взял одну монетку и поблагодарил прохожего за помощь.
- Берите всё! – приказал капитан. – А то ещё не сработает, проглотит монету!
Фёдоров взял, благодарно улыбнувшись, и протянул гривенник капитану. Тот обиделся:
- Да вы что?! Или я спекулянт какой! Или мы не советские люди?!
- Извините, пожалуйста, привычка. Спасибо!
- А-а! – протянул прохожий. – Бухгалтер, наверное…
Фёдоров кивнул в ответ, ещё раз улыбнулся и повернулся к аппарату. Как всё же быстро из обихода были вытеснены "реформами" вроде бы прочно укоренённое в людях чувство принадлежности к единому народу и готовность помочь без взвешивания возможных выгод или потерь! Набрав номер ЦНИЛа, Фёдоров попросил, чтобы пригласили Евгению Дмитриевну Михайлову – заведующую отделом, где он работал. Через какое-то время в телефонной трубке раздался её встревоженный голос:
- Куда это вы пропали, Алексей Витальевич? Я уже хотела послать Тамару к вам домой, да вспомнила, что это только прописка. Что случилось, заболели?
- Да, Евгения Дмитриевна. Здорово прихватило, а позвонить, сами знаете, неоткуда.
- А нас тут шерстят вовсю! Сокращение штатов готовят. Ну, ладно, поправитесь – расскажу. Долго ещё проболеете? Раз звоните – значит скоро опять с головой в работу, верно? – Собственно, я бы и сегодня пришёл, раз уже из дома вышел, но больничный лист ещё дня на два будет, – ответил Алексей Витальевич, всё время стараясь по тону старшей научной сотрудницы Михайловой понять, видели его в городе или нет.
Похоже, что не видели. Искренняя и честная Евгения Дмитриевна не сумела бы скрыть такое обстоятельство и при этом вести себя столь естественно. К тому же, эта упомянутая ею идея посылки к нему на дом старшей лаборантки отдела Татариновой. Вскользь затронутое заведующей отделом сокращение вызвало в памяти Фёдорова целую серию воспоминаний. Тогда, в начале двадцать первого века, он этих деталей не помнил, а совместив своё тогдашнее сознание с собственным сознанием в прошлом, обрёл не только способность оптимально планировать действия на основе "предвидения" будущего, но и в мельчайших деталях мысленно воспроизводить то, что на самом деле имело место в прошлом, непосредственно следующим за данным моментом.
Теперь он не просто детальнейшим образом знал, как Михайлова – эта спокойная, рассудительная и осторожная сорокавосьмилетняя женщина, будет его защищать от сокращения, борясь за него как тигрица. Он с отчётливостью и стыдом видел все свои глупые и ошибочные шаги, продиктованные обидой и ощущением несправедливости. Курировавший их отдел завкафедрой патологической физиологии института отличался диктаторскими наклонностями. Ко всем, кто занимал более низкое положение в иерархии должностей и званий, он обращался только "на ты", требовал беспрекословного повиновения: не исполнения каких-либо обязанностей или поручений, а именно личной покорности. Если сотрудник кафедры или закреплённый за ним соискатель осмеливался возразить против наложенного взыскания, то немедленно следовало новое, гораздо более жёсткое. Как-то раз Фёдоров, не боявшийся в институте ничего и никого, переведя взгляд с ненормально тяжеловесной нижней челюсти прямо в глаза жестокого профессора, медленно, стараясь сохранить спокойствие, сказал ему: