Последнее было самым трудным: не хватало деталей. Фёдоров проклинал себя за то, что в своё время слишком был погружён в работу, мало придавал значения как внешним событиям, так и посторонним людям. Всё же, необходимые, достаточные для опознания приметы тогдашнего пациента "десятки" вспомнились! Закончив составление заявления в милицию, подписавшись полностью не только фамилией, но учёной степенью и должностью, Фёдоров вновь ощутил себя самим собой – прежним, но со способностью предвидения будущего. Чувствовалась некоторая раздвоенность сознания, но Алексей Витальевич догадывался, что и это ощущение исчезнет, едва в милиции прореагируют на его заявление, примут меры к задержанию "человека с ружьём".
- Ну! Как вы осунулись, Алексей Витальевич! Даже, я бы сказала, постарели! – произнесла Михайлова, едва ответив на приветствие Фёдорова. – Что, совсем худо было?
- Да, есть маленько, – ответил Фёдоров и тут же, достав свёрнутый вдвое больничный лист (чтобы не было видно,
что он полностью оформлен и закрыт), попросил разрешения отлучиться: больничный лист закрыть надо.
- Ну, конечно! О чём разговор! Хотя, по правде говоря, нам вас с вашей работоспособностью очень и очень эти дни не хватало. Когда, сейчас идёте?
- Раньше сядешь – раньше выйдешь! – попытался шуткой ответить Фёдоров и, кивнув, вышел из отдела.
В милиции, вопреки опасениям, к его заявлению отнеслись серьёзно. Дежурный, приняв заявление и без всяких проволочек расписавшись во втором экземпляре, сразу же позвонил кому-то. Из услышанного разговора Фёдоров понял, что кто-то уже сообщал о странно ведущем себя человеке, похоже – вооружённом. Вышедший к Фёдорову человек в штатской одежде показал ему красную книжечку, представился старшим оперативным уполномоченным милиции. Он внимательно прочитал и перечитал заявление Фёдорова, выслушал его рассказ, из которого следовало, будто тот видел странного человека с винтовкой ещё до своей болезни. Фёдоров не знал, правильно ли он делает, приводя в подтверждение своих слов будто бы слышанный им рассказ юной препараторши Ходжаян, отпущенной перед праздниками на неделю к родителям, в Армению. Главным было, чтобы этого человека задержали. А с Лилией Макичевной, семнадцатилетней девчушкой, провалившейся на вступительных экзаменах в институт, Фёдоров надеялся как-нибудь разобраться.
Еще в тот же день Фёдорова пригласили к телефону, общему для всех отделов ЦНИЛ и стоявшему невдалеке от входа.
- Тут милиция тобой интересуется, – позвал Фёдорова к телефону Эмиль Хольцке, инженер, обслуживающий электронный микроскоп морфологического отдела и обладающий разносторонними знаниями, а временами ещё и пописывающий весьма недурные стихи, которые выдавали великолепное знание редких слов русского языка.