На тридцатое декабря он лично приобрёл обратный купейный билет до Москвы и отправил его обычным письмом в Воронеж на главпочтамт, „до востребования". О таком способе связи он условился с Десятым без малого месяц назад – на всё той же второй ноябрьской встрече. В ожидании приезда Фёдорова Шебуршин не сидел без дела. Нет, речь шла не о обычных служебных обязанностях (которые, кстати, он теперь постепенно, но неуклонно изменял). Генерал продумал и составил список неотложных практических дел и сведений, которых недостаёт для их выполнения и которые теперь обязан был ему предоставить Десятый. А пока что, до Нового года, придётся несколько дней подождать необходимых ответов. Но это обстоятельство уже не так сильно тревожило генерала, как в первые дни после выявления им предателей в самой Конторе. Непонятно почему, но теперь генералом всё более овладевало интуитивное предчувствие успеха, благоприятного исхода в тяжком и многосложном, сверхответственном, но таком благородном и нужном деле спасения Страны, её Народа, в возвращении их на роль Ведущих в развитии Человечества, что было незаметно утрачено после убийства Сталина и речи Хрущёва, написанной для него в ЦРУ.
Вскоре после утверждения ВАК докторской степени, в один из по-особому душных июльских дней 1984 года Фёдоров подошёл к полуоткрытому окну своей тесной однокомнатной квартирки в Ясенево и выглянул наружу. Отсюда, с третьего этажа было прекрасно видно, как ребятня играет в просторном дворе. Тридцатиградусная жара их видимо совершенно не тяготила. Вот группа девочек среднего школьного возраста играет в классики. Трое малышей увлечённо строят в песочнице башню, а худощавый подросток из соседнего подъезда, сосредоточенно возится с мотоциклом. Июль – разгар каникул. К тому же, сегодня суббота.
Алексей Витальевич подошёл к тумбочке, на которой было установлено два телефона – обычный и "вертушка", по которой он мог, не опасаясь прослушивания, связаться с председателем КГБ генерал-полковником Шебуршиным. Фёдоров прекрасно знал, что генерал сегодня, как, впрочем, и во все остальные субботние дни, на работе. Но он не любил, чтобы его в эти дни тревожили без крайней нужды. Субботы генерал посвящал планированию работы. Как правило, часов до двенадцати он работал в одиночку, а затем следовали вызовы руководителей тех управлений или отделов, чья работа требовала в этот момент особого внимания шефа.
Время сейчас было особенно ответственным и напряжённым. После смерти генсека Андропова, последовавшей 9 февраля, СССР оказался в глубокой международной изоляции. Этому в немалой степени содействовали те самые шаги в "разрядке", с односторонними уступками Западу, на которые пошёл Андропов. Среди прочего, он предпринял вывоз и уничтожение наших ракет в европейской части страны. Поспособствовала бы изоляции и та провокация в сентябре восемьдесят третьего, когда американцы разыграли спектакль с якобы сбитым над нашей территорией южнокорейским лайнером. Благодаря Фёдорову истину удалось своевременно вскрыть и обнародовать. На самом– то деле был послан самолёт-разведчик. А пассажирский самолёт использовался как прикрытие и был затоплен самими американцами в совершенно другом месте. Людей они никогда не жалели: что там какие-то десятки пассажиров в сравнении с более чем сотней миллионов индейцев, уничтоженных в начале истории США. Кроме того, коренные жители Северной Америки до конца двадцатых годов XX века считались в США иностранцами!