Павек глотнул холодной жидкости, не обращая внимания на ее отвратительный вкус и песок, плававший в ней. Затем он зачерпнул воду еще раз и подержал воду на языке, прежде чем проглотить ее. На всем Атхасе не было ничего более драгоценного, чем вода. Он выплюнул последние капли воды на свою хорошую руку, потом обтер лицо и шею.
Без воды человек умрет на следующий день; с водой он может что-то планировать на завтра. Высмотрев пустое место около стены, Павек со вздохом занял его.
Его молчаливые соседи смотрели на него достаточно долго, прежде чем удовлетворенно решили, что он, по крайней мере этой ночью, один из них. Пара за парой их сверкающие в свете звезд глаза закрылись, и разнообразные звуки, издаваемые спящими людьми, наполнили двор. А Павек в это время вспоминал каждое мгновение прошедшего дня, ругая себя и за то, что сделал и за то, что не сделал. Он оплакивал свою пропавшую желтую одежду, и тяжелый шерстяной плащ, свисавший с деревянного гвоздя над его койкой в общежитии темпларов, и тайник с монетами, похороненный под ним, и еще дюжину других вещей, пока внезапно не заснул.
Он проснулся со светом дня, разбуженный обычным ежедневным обращением Его Королевского Величества Короля Хаману к своим подданным. Голос глашатаря, усиленный магией, проникал в каждый квартал с города с такой же регулярностью, как и кроваво-красное солнце, всходившее над восточными крышами.
Король Хаману не требовал, чтобы его считали богом города, или вообще богом, но не возражал, когда глашатай начинал его обращение к своим подданным с длинной литании, в которой ему приносились молитвы и хвалы, текст этого обращения не изменялся в течении столетий.
Темплары, находящиеся на дежурстве или свободные от службы, держали свои кулаки в почтительном салюте во время всего послания короля. Павек подавил в себе этот почти инстинктивный жест. Вместо этого он сжал в кулаке свой медальон.
— Великий и Могучий Король Хаману предупреждает своих подданых, как свободных так и рабов, чтобы они остерегались темплара-ренегата, бывшего регулятора гражданского бюро, известного как Павек. Павек совершил тяжелое преступление против нашего любимого города. За его поимку предлагается награда в десять золотых монет.
Только что названный темплар-ренегат заставил свое лицо оставаться совершенно спокойным. Опасаясь быть замеченным, он резко дернул за ремешок медальона, но ремешек, сделанный из кожи инекса, был новым и прочным, дварф-дубилщик гарантировал, что он не порвется и не сгниет как миниум три полных года. Пока Глашатай продолжал свое сегодняшнее обращение, Павек дал своей голове склониться на грудь. Через пряди волос Павек внимательно изучил своих соседей. Они, казалось, занимались своими утренними делами, выстроившись в очередь у цистерны и собираясь потратить несколько керамических монет, которые они заработали, украли или выпросили за вчерашний день, и их совершенно не интересовали темплары, ренегаты или нет. Никто, к его облегчению, не смотрел на него с вызовом, как ночью, и никто не слушал продолжающуюся речь глашатая.