Дуне не хотелось сейчас думать ни про какие сословия. Перед ней сидел не господин, а любимый и желанный мужчина. Ей хотелось кричать ему о своей любви, но она сдержалась. Поклонилась, вышла из кабинета и лишь потом в который уже раз дала волю горючим слезам.
Но особо плакать некогда, настала пора исполнять задуманный план. К чему барину лишнее беспокойство из-за ее проблем? Никто ни о чем не должен знать, а она будет таинственным кукловодом, дергающим за ниточки марионеток. Жаль только, что барин не из их числа.
– Далёко собралась? – спросил у Дуни Феофан.
Она нашла в себе силы приветливо улыбнуться. В принципе, он совсем неплохой парень, этот попович. Всегда обходителен с ней, лицом приятен, правда, рыжеват и веснушек хватает, да ведь с лица воды не пить. Еще совсем детьми были, когда он научил ее читать и писать, иначе осталась бы такой же темной, как все.
– На речку иду купаться, жарко, – весело ответила она.
Попович слегка помрачнел.
– И барин там будет? – ядовито поинтересовался он.
– А с чего это вдруг барин? – разъяренно спросила Дуня, и кровь прилила к ее лицу.
– Да наслышаны мы. Как барин со двора – следом ты. Или наоборот.
– Дурачок! Кому ты поверил! – Дуня заплакала. – А я-то думала, ты нормальный парень, душевный, приветливый. Грамоте меня выучил. А ты эвон чего – злые сплетни повторяешь.
– Так что, неправду люди-то говорят? – с надеждой спросил Феофан, сразу повеселев.
– А то правду! Мало ли куда я по делам могла бегать! Послужил бы в усадьбе, понял бы. Все бегом да бегом, только и думать, уехал при этом куда барин или нет. Что, видел меня кто с ним?
– Нет.
– Ну вот, а болтают. Язык-то без костей. Все, пошла я, обидел ты меня. Не подходи больше!
И Дуня решительно зашагала дальше. Сердце колотилось, кровь прилила к щекам. Кто же это, интересно, такой догадливый? Ведь она строго соблюдала все меры предосторожности. Да нет, не все, иначе не пришлось бы сейчас заигрывать с поповичем. Она чувствовала, что он крадется где-то сзади, но не показывала виду. Нужно довести игру до конца.
Феофан действительно следил за ней. Скрывшись в кустах, он, задыхаясь от вожделения, наблюдал, как Дуня неторопливо раздевалась на берегу. Вот девушка разоблачилась догола и встала, потягиваясь, у воды. Ее крепкий округлый зад и крутые бедра сводили с ума, а когда она наклонилась, чтобы потрогать рукой воду, открыв при этом все самые интимные таинства, попович чуть не застонал. Он приспустил штаны, перекрестился и, не отрывая глаз от нагой прелестницы, начал заниматься библейским грехом. Дуня прыгнула в реку и принялась весело плескаться в воде, подскакивая и ныряя. То пышная попка, то грудь оказывались на поверхности, и вскоре Феофан с тихим стоном опорожнил свой греховный сосуд на траву. Перекрестившись и пробормотав молитву, он кинулся бежать обратно, но потом все-таки подстерег Дуню на тропинке. Его глаза дико блуждали, а речь была бессвязной, как у пьяного. Девушка смотрела на него с интересом охотника, наблюдающего, как зверь сам идет в ловушку.