Вскоре от котла пошёл ароматный дух. Павел, помешав варево, попробовал.
— Готово! Мужики, садитесь трапезничать. Все уселись в кружок вокруг снятого с огня котла и потянулись к нему ложками. А у Мишки и ложки-то своей не было. Хоть плачь от досады!
Павел ухмыльнулся, сходил на ушкуй и принёс деревянную — из липы — ложку.
— Держи! Впредь имей свою.
Ещё один урок преподал Мишке кормчий. Кулеш был горяч и вкусен. Мишка заработал ложкой.
— Не части — по очереди, по кругу.
И здесь оплошность! Не бывал ранее в походах парень, не ел гуртом, не знал мелочей. Кушать сначала начинал кормчий, как главный на судне, за ним, по очереди — члены команды.
Матросы с аппетитом ели. Мишка, прислушиваясь с интересом к их неспешному разговору, не заметил, как вокруг сгустилась тьма, на небе высыпали звёзды. Лицо от близкого огня костра раскраснелось, стало даже жарко, а со спины подступала ночная прохлада — приходилось поворачиваться к костру то одним, то другим боком, чтобы согреться.
В животе у Мишки разлилась приятная тяжесть, веки стали слипаться.
— Первую вахту несёт Никанор, за ним — Трофим.
Все, кроме вахтенного, улеглись спать. Павел устроился на ушкуе, остальные расположились на берегу.
Усталый Мишка, подложив руку под голову, снова и снова вспоминал впечатления первого дня пути и пытался представить себе другие города, в которых они побывают. А воображение несло его ещё дальше — в иноземные страны с другой стороны Чёрного моря, о которых говорили матросы. Неведомые и далёкие, как Стожары, поблескивающие над головой…
Ночь прошла спокойно, и Мишка отлично выспался. Утром, едва только забрезжил рассвет, вахтенный развёл костёр, вскипятил воду и бросил туда горсть травяного сбора. Попили горячего душистого настоя, похрустели сухарями и — снова в путь.
От реки тянуло сыростью, было зябко. Но потом поднялось солнышко, пригрело. Около полудня Павел скомандовал опустить парус, налёг на рулевое весло. Ушкуй стал поворачивать вправо и вошёл в русло небольшой реки.
— Пижма, — пояснил Павел.
Снова подняли паруса и шли под ними почти до вечера.
— Везучий ты, парень: ветер всё время попутный, под парусом идём, на вёсла не садились, — сказал за ужином кормчий.
После кулеша — снова в сон. Только поспать не удалось. Когда наступило время второй вахты — ближе к первым петухам, — раздался всполошный крик:
— Тревога! Тати!
Все мгновенно вскочили и бросились к ушкую. Расхватали из носового рундука топоры да сулицы — эдакие коротенькие метательные копья в три локтя длиной — и кинулись назад на полянку, где вахтенный Капитон с кем-то схватился. В слабых отблесках едва горевшего костра Мишка никак не мог разглядеть — кто с кем дерётся. Недолго думая, он бросил в костёр валежник. Костёр ярко вспыхнул и осветил поляну.