Слова старика тронули Мередита. Вопрос действительно стоял ребром. Впервые за все годы, отданные служению церкви, Мередит начал осознавать действительное значение покаяния, состоявшее не только в признании греха, но и последствий, облепляющих его, как паразитирующие растения – дерево. Дереву ничего не оставалось, как питать своими соками эти растения, получая взамен внешнюю красоту, но медленно расставаясь с жизнью. Мередита ошеломила мысль о том, что человек может впасть в отчаяние и обречь душу на вечные муки только потому, что ему не на что купить пару одеял. Внезапно дело Джакомо Нероне представилось ему малым и несущественным по сравнению с проблемой отца Ансельмо. Если Джакомо был святым, ему повезло – он закончил долгую борьбу за спасение души. Все остальное для него теперь – лишь суета, не имеющая никакого значения. И внезапно Мередита осенило.
– Его светлость – удивительный человек, – заговорил он, тщательно подбирая слова. – Он хотел бы помочь вам. Я думаю… я уверен… если вы переселите Розу в другую комнату, на отдельную кровать, он сочтет это достаточным и забудет об остальном.
Старик упрямо покачал головой:
– Кто заплатит за кровать и одеяла? Вы, похоже, не понимаете… Нам едва хватает денег на еду.
– Вот что я вам скажу, – Мередит сухо улыбнулся. – Я заплачу за них. Я дам вам и Розе денег, чтобы вы оделись поприличнее, и положу на ваш счет в банк Калабрии сто тысяч лир. Этого хватит?
Отец Ансельмо подозрительно глянул на него:
– А с чего такая забота, монсеньор?
Мередит пожал плечами:
– Через три месяца я должен умереть. Я не могу взять деньги с собой.
Во взгляде отца Ансельмо мелькнуло изумление:
– Что еще я должен сделать?
– Ничего. Если хотите, я исповедую вас. Едва ли вы скажете мне больше того, что я уже знаю, так что вам это не составит особого труда. Не стоит останавливаться на полпути. Когда-то же надо начинать жить в согласии с совестью.
– Епископ говорил о том, чтобы искупить проступок открыто, – в голосе Ансельмо все еще слышалось сомнение.
– Епископ – человек справедливый. Я думаю, он понимает, что проступки отчасти определяются обстоятельствами. Скоро деревня узнает, что вы спите раздельно. И прошлое быстро забудется… Ну, что вы на это скажете?
Ансельмо потер рукой плохо выбритый подбородок.
– Я… полагаю, это выход. Меня давно тревожит моя судьба, но я некоторым образом люблю мою старуху, и не хотел бы причинить ей боль.
– А мне кажется, что любовь не может причинить вред. Сейчас мне самому так не хватает любви, – голос словно принадлежал другому человеку, а не Блейзу Мередиту, хладнокровному служителю Конгрегации ритуалов.