На кухне же, когда все слуги садились за длинный стол, старик защищал его от насмешек женщин, которые обсуждали на все лады, что произойдет, если девушки решат, что он уже созрел, как мужчина, и доберутся до него. Не смеялась лишь толстуха Агнес, повариха. Она накладывала ему двойную порцию макарон, а после еды совала в карман кусок сыра или апельсин.
Ему нравилась его новая жизнь. Крыша над головой, работа, дружелюбные люди вокруг, а в конце месяца в кармане зашуршат лиры, которые он отнесет матери. Подзабылось даже желание увидеть Рим. Графиня больше не заговаривала с ним, художник оставил в покое. Он уже не так боялся их, и в его дневных грезах они мирно уживались с фонтанами, девушками в туфельках и сверкающими автомобилями на улицах Рима.
Он грезил и сейчас, заполняя большую трещину раствором, но внезапно его грезы обернулись явью.
– Паоло! – послышался за спиной нежный голос графини. – Я хочу поговорить с тобой.
Он тут же вскочил, выронил мастерок, повернулся к ней – загорелый, с грязными руками, со струйками пота, бегущими по телу.
– Да, синьора! К вашим услугам.
Она быстро огляделась, словно хотела убедиться, что они одни.
– Завтра, Паоло, я собираюсь уехать в Рим. Я нездорова и должна показаться моему доктору. Я беру с собой Зиту и Пьетро, чтобы они приглядывали за моей квартирой, и подумаю над тем, чтобы взять с собой и тебя.
От изумления Паоло лишился дара речи. У него даже отвисла челюсть.
– Чего ты так удивляешься? Я же обещала тебе, не так ли? И ты хорошо работаешь.
– Но… но…
– Но ты мне не веришь? Так вот, это правда. Единственное, мы должны спросить разрешения у твоей матери. Скажи ей, что ты уезжаешь на два месяца, и каждый месяц она будет получать часть твоего жалования. Это ясно?
– Да, синьора! – воскликнул Паоло.
– Скажи ей, что поедут также Пьетро и Зита, и Пьетро будет обучать тебя тому, что умеет сам.
– Хорошо, синьора. Но…
– Что «но», Паоло?
Он не сразу нашел нужные слова:
– Моя… моя мать не любит англичанина, синьора Блэка. Она может не отпустить меня.
Веселым смехом графиня разогнала его страхи:
– Скажи матери, Паоло, что синьор Блэк остается здесь, поработать. Поэтому я и увожу тебя. Мне кажется, вам лучше не видеться.
– Когда… когда я могу сказать ей?
– Если хочешь, прямо сейчас. Только вернись на виллу и дай мне знать, что она ответила.
– Благодарю, синьора. Тысячу, тысячу раз благодарю!
Он схватил рубашку, натянул ее на себя и по каменистой тропе побежал к железным воротам. Анна-Луиза де Санктис с улыбкой смотрела ему вслед, наслаждаясь его детской стремительностью. «Должно быть, – думала она, – столь же приятно и матери провожать взглядом выросшего сына, когда наступает осень семейной Жизни, страсть притупляется, а муж становится скорее спутником жизни, а не пылким любовником».