— Криббль, Краббле, Круббле!!!
Балкон в вихре горящих опилок обрушился, балахон колдуна вспыхнул, и стараясь погасить огонь, тот потерял драгоценные секунды.
Иван первый раз успел прицелиться.
— Криббль, Краббле, Круббле!!! — прозвучало смертным приговором Вертизелю.
— Шшшш-хлюп… — прозвучало смертным приговором Ивану.
— Криббль, Краббле, Круббле?..
Из голенища вылетела парочка влажных искр и пошел белый дымок.
— Криббль, Краббле, Круббле!!! Криббль, Краббле, Круббле!!! Криббль, Краббле, Круббле!!!..
Огнемет молчал.
«Так нечестно!!! Они не предупредили, что эта штука может кончиться!!!»
— Криббль, Краббле, Круббле!!! Криббль, Краббле, Круббле!!!
— Ага, ублюдок… Наша игрушка, кажется, сломалась.. — голосом Вертизеля можно было отравить гадюку. — А СЕЙЧАС ПОИГРАЮ Я, — и невидимый кулак смачным апперкотом отшвырнул царевича на груду камней, пять минут назад еще бывших колоннами.
Из-за могильного холода, разливающегося из области желудка, и заставляющего цепенеть тело, мысли и душу, он не чувствовал больше даже ожогов и ран.
«Невидимость! Сделайся невидимкой!» — истерично пискнул здравый смысл перед тем, как ледяная волна ужаса захлестнула и утопила и его.
Пока Иванушка, скрипя зубами от проснувшейся некстати боли, засовывал ногу в сапог, колдун уже подошел вплотную, склонился над ним и ухватил костлявой рукой с выросшими вдруг острыми когтями за обгоревшие остатки волос. Иван почувствовал, что цепенеет, что чужая злая воля сковывает его по рукам и ногам, и что через секунду он и пальцем не сможет пошевелить, даже если Вертизель будет резать его живого на порции.
— Для начала я вырву тебе…
— Круббле… Криббль… Краббле… — зашевелил немеющими губами Иван, уже не пытаясь вывернуться из мертвой хватки колдуна. — Поздно…
— Чтто-о-о?!.. Что-о-о-у-у-х-х?!.. Аггхх!!!.. Агхххх!!!.. Агххххх!.. Агххххххх… — Вертизель захрипел, страшно выпучив глаза, схватился руками за грудь, потом за горло, как будто его кто-то душил, и ему не хватало воздуха, лицо (вернее, та его часть, которую все еще можно было разглядеть из-под копоти и борща) пошло пурпурными пятнами, и слезы, вперемежку с соплями, хлынули на подбородок.
— Кошххххх… Кошшшшш… Откуда… Уберите кошшшшшкккккккхкхкхкхкх…
Согнувшись пополам, как омерзительное морское чудовище, вытащенное из воды, хватал он воздух широко разинутым ртом, хрипя и задыхаясь.
И пока оглушенный и ошарашенный царевич старался понять, что происходит, милый, родной, дорогой голос проорал:
— Ага, вон он этот ваш Вертикозел! Загибается! Щас мы его уконтропупим! — и в мгновение ока многострадальная голова колдуна отделилась от его же не менее многострадального туловища и, облегченно вздохнув, со звуком неспелого арбуза упала на пол.