Русалка полюбила
Красавца-колдуна —
А он на ведьме страшной
Давно уже женат!
Бедной водянице
Впору утопиться…
Наступившее утро принесло две важные находки. Первую Феликс сделал самостоятельно. Вернувшись к тем самым березкам, где давеча бродило чудовище, и тщательно все осмотрев, он обнаружил множество любопытных вещей. Очень четко отпечатавшиеся в мягкой земле, своеобразные следы чудища. Клочок черной шерсти, повисший на сучке. И вырытая в низинке яма, которую прикрывал сколоченный из досок щит, для неприметности сверху засыпанный хворостом и прошлогодней листвой. В этом странном погребе также нашлись следы лап чудища — но ничего больше. Яма оказалась пуста, если не считать рассыпанных в углу на земле угольков. Но старых кострищ поблизости Феликс не заметил.
Вторая находка этого утра была не менее странной. И подивиться на нее собралась едва ль не вся деревня. В дальнем конце чьего-то сада, под раскидистой вишней, во всю длину развалилась большая свинья.
— Боров, — перешептывались в народе.
— Хряк.
— Помер?
— Сдох.
— Ну и туша!
— Да, жирного откормили.
— Жалко, скотина хорошая.
— Да что случилось?
— Не видишь? Загривок в кровище и две дыры за ухом.
— Упырь покусал, как есть.
— Ужасть-то!..
— А розовенький какой был, хорошенький. Пудов сала этак…
— Полно вам городить! Нешто не видите — бока ходют! Дышит, знать, не помер совсем-то.
— А ведь и правда, гляньте-ка! Ишь, еще и храпит.
— Да это он вишни пьяной обожрался, вот и дрыхнет!
— Слава те господи… Дайте ему пинка кто-нибудь!
Столь бесцеремонно разбуженный, зверь вскочил на ноги и, ничего не соображая, пустился во все копыта — прямо на толпу. Народ шустро расступился, и зверь, ломая посадки и ограждения, удрал.
— А чей же он был? — спохватились.
— Мой, — грустно подал кто-то голос.
— Ну со свиньей почти все ясно, — произнес Серафим Степанович несколько позже, после чаепития. — Захотел полакомиться, полез в чужой сад, наелся палой вишни. Ягоды от жары испортились, забродили. Поросенок спьянился и тут же улегся спать. Кровь на загривке — это, скорей всего, все тот же вишневый сок.
— А дыры? — напомнил Феликс.
— Мог случайно напороться на острые ветки, — предположила Глаша мимоходом — она помогала Полине Кондратьевне убирать со стола.
— Непохоже, — сказал Феликс, поставив чашку и взяв из блюда с пирожками большую двузубую вилку.
В задумчивости покрутил ее в руках, сделал движение, будто с силой протыкает воздух. Смерил пальцами расстояние между зубцами. Совпадало идеально.
— Ты хочешь сказать, будто кто-то, — решил внимательно наблюдавший за действиями помощника старец, — шел себе по саду, увидел валяющуюся под деревом свинью и захотел ее попробовать на вкус. Достал из кармана вилку и просто ткнул?