— А как, следопыты вы мои, объяснить нынче поутру приключившееся происшествие?
— А что случилось? — встрепенулась Глаша. — Я ничего не знаю.
— И я, — кивнул Феликс. — О чем вы, Серафим Степанович?
— Ах да, я ж вам не рассказал. Простите старика, не успел. Вы были так поглощены рыбалкой и корягами…
И лукаво посмеиваясь, довольный собой старец поведал кое о чем загадочном и весьма любопытном.
Он узнал об этом почти случайно. Никого не застав на обычном месте — у колодца, — зашел домой к одной из бабулек поздороваться, пожелать доброго утра. Застал он ее за вполне обычным занятием — старушка ощипывала пару кур. Но почему-то, несмотря на повседневность процесса, бабка казалась чем-то явно взволнованной, приходу Серафима Степановича не обрадовалась, а даже наоборот — при его появлении попыталась спрятать посудину с дохлой птицей под лавку. Странность подобного поведения не укрылась от цепкого взора старца, и он потребовал разъяснений. Пришлось еще проявить настойчивость, прежде чем бабка сдалась и перестала увиливать и отнекиваться.
Оказалось, перед самым рассветом кто-то залез в их курятник. Но кто — она не знает, хотя и не проспала сие событие. Даже более того, находилась в тот момент совсем недалеко, в одном укромном чуланчике, куда пришла поразмыслить в уединении о смысле бытия, гонимая бессонницей и кислыми щами. Как раз обдумывала одну очень важную житейскую мудрость, незаметно для себя самой похрапывая и порываясь тут же вздремнуть, как вдруг в курятнике поднялся невообразимый переполох. Ошарашенная внезапным шумом и гамом, старушка поспешила оставить раздумья на потом — но не тут-то было! Рванув дверь, она поняла, что ее заперли.
К счастью, гомон в птичнике вскоре затих. Да и заточение продолжалось недолго. Бабку освободил внучек Прошка, вскочивший ни свет ни заря по вине собственного любопытства — накануне проводил тщательную проверку, хорошо ль созревают яблоки, причем на каждой яблоне особливо. Увидев бабушку, спросонок не удивился, вопросов задавать не стал, горя одним лишь желанием поскорей занять чуланчик самому.
Старушка бросилась к курятнику, но, конечно, уж было поздно, она никого там не застигла. Только на пороге лежали две брошенные обезглавленные куриные тушки. В дверной косяк был воткнут окровавленный топор для колки дров. Явно то была работа не лисицы или какого другого лесного хищника. Да и у тушек был странный вид, будто из них кто всю кровь выжал, как воду из стираного белья, а мясо не тронул. Нет, таких зверей раньше в округе не водилось.
Бабка решила ничего не говорить домочадцам и надежно спрятала улики. До обеда.