— Вот ведь, как на грех, в постный день! — сокрушалась старушка, собираясь кухарить. — Токмо вы, Серафим Степаныч, никому про то ни словечка! Ни одной душе. Меня ж засмеют! Это ж позор на мою седую голову. Срамота, прости господи…
— Ну-с, что думаете, ребятки? — спросил Серафим Степанович. — Мог быть, это ваш итальянец?
— Мог, — признался Феликс, — Если он ушел, когда…
— По воде! — прыснула Глаша.
— …когда не рассвело, мог успеть, — кивнул Феликс.
— И кровь из курей выжал. Значит, точно вампир! — провозгласила Глафира.
Ночью огоньки блуждали у самой околицы. Мерцали, подмигивали, точно поджидали кого. Феликс с полчаса наблюдал, как они бродят туда-обратно, подпрыгивают на месте от нетерпения, но не исчезают. Издеваются, решил он. Хотят его снова завести на кладбище и оставить с носом.
Однако огоньки были упрямые. Устав блуждать, застыли все трое на одном месте, рассевшись рядком, ровненько, как по ниточке. Не двигались, тихонько перемигиваясь. Феликс вспомнил, что там как раз низенькая изгородь, на толстых жердях которой любят, точно воробьи, рассаживаться деревенские мальчишки…
— Вон он! — шепнул первый огонек.
— Идет, не торопится, — проворчал второй.
— Я уз лесыла, нам тут до утла куковать, — вздохнул третий. — Ну музики, посли, сто ли…
Как только Феликс приблизился, огоньки сорвались с места. Удивительно, но сегодня они не старались заморочить ему голову, не петляли, не путали следы. Двигались быстро, гуськом, выбирая приличные тропинки, точно куда-то боялись опоздать. Однако, как они ни спешили, когда Феликс отставал, в темноте сбившись с тропки, огоньки останавливались и терпеливо его ждали. Впрочем, близко все равно не подпускали.
Винченце вглядывался в темноту. Лицо его, озаряемое отраженными от воды бликами пламени, казалось спокойным, точно высеченным из гладкого мрамора. И вся поза его хоть сейчас просилась в эскиз какому-нибудь скульптору для памятника на площади. Только руки не желали позировать, ни минуты не пролежав скрещенными на груди, одна принялась беспокойно теребить пальцами цепочки в расстегнутом вороте рубашки — что выдавало не столь уж безмятежное настроение итальянца.
Сгрудившиеся у костра ребята не решались нарушить затянувшееся молчание, хотя и терялись в догадках, чего, собственно, ждет их таинственный предводитель. Разве только запоздавшую неразлучную троицу…
Вихрастые головы как по команде обрадованно вскинулись, когда из ближайщего кустарника, прикрывавшего край оврага, послышался шорох ветвей и приглушенный шум голосов. И вскоре к обществу присоединились три долгожданных его члена — Прошка, Тишка и Ариша со своим псом, дышащим ей в затылок.