Поставив котел куда велели, лакеи быстро покинули кузнецу.
— Это мой долг мальчикам, — махнул на золото маркиз. — Я выбрал вас как самого надежного хранителя. Присмотрите, чтоб ребята поделили все поровну. А еще лучше, посторожите пару лет, пока они подрастут. А то, знаете ли, в таком возрасте такие деньги… В общем, я на вас рассчитываю!
Егор мало что понял, но кивнул.
— И еще, — замялся итальянец, доверительно приглушив голос и сунув ветку черешни под мышку. — Мы тут у одной девушки шубку одолжили и не вернули. Ну вы понимаете, о чем я?.. Вот деньги, съездите, пожалуйста, в город, купите ей самую лучшую, — он вложил в ладонь кузнецу толстую пачку. — Рысью она, наверно больше не захочет, так что выбери что-нибудь посимпатичней, из соболя хотя бы.
И, взглянув из-под черных полей ему в глаза, еще вытащил из-за пазухи сафьяновый овальный футляр. Как-то неуверенно, робко даже, что ли, подал Егору.
— А это, — произнес Винченце. — Это тоже ей передашь. Но потом, когда она согласится за тебя выйти… Да нет, вот здесь кнопочка! Видишь?
Щелкнула, отскочив, крышка, Егор обмер, раскрыв рот. На темно-синем муаровом шелке поблескивали бриллианты и крупные, как желуди, голубые сапфиры.
— Колье, серьги и браслет, — пояснил Винченце. — Правда, точно под цвет ее глаз?
Кузнец кивнул, сглотнув, — от такой красоты горло перехватило.
— Перед свадьбой отдашь, — повторил Винченце, задержав печальный взгляд на переливающихся каменьях.
Кивнув на прощанье, прикоснувшись к шляпе, маркиз вышел.
— Но… — шагнул за ним Егор.
Множество вопросов вертелось в голове, мешая друг дружке сорваться с языка.
— Ах да, совсем забыл! — развернулся Винченце, едва не столкнувшись с кузнецом в дверях. — Твой рыжий конь, — он указал веткой через свое плечо, — это ведь твой брат? Я имею в виду, в прямом смысле слова. Что он такого сделал?
— А? — не сразу понял Егор. — Да… Он одному цыгану лошадь не подковал, обозвал его чертом. Тот торговался долго, цену платить не хотел! Ну вот и получилось…
— М-да, бывает, — сказал Винченце. — А какая цена была?
— Шесть всего…
— Вот и зря ты его, значит, от работы берег. Давно б обратно человеком стал, только и нужно было шесть полей вспахать. А сейчас уже избалованный стал, не знаю, захочет ли обратно к людям идти… — Он, прищурив глаза, обернулся на настороженно замершего за плетнем коня.
— А как же быть? Так до смерти будет… — расстроился кузнец.
— Ну можно кое-что попробовать, — и, поманив к себе пальцем, зашептал что-то в самое ухо.
Феликсу не спалось, проворочался до рассвета. Чтоб не потревожить похрапывавшего в той же горнице Серафима Степановича, он неслышно встал, оделся и вышел.