Краска постепенно заливает худощавое лицо Петюка. Никогда не думал, что он может краснеть.
Он молча, искоса поглядывая на Таню, выслушивает все то, что говорят ему ребята, собравшиеся в заезжей. А им есть что сказать.
— Единоличник… Что он, об государстве думает? Он о себе думает.
— Хочет только за счет других ездить. Четвертую машину меняет… Я на старой таратайке езжу шесть лет, ремонтом замучился.
— У него разве душа о людях болит?.. У таких только свой мозоль болит.
— Липовый ударник. У Костюкова на готовеньком. Готов на все пойти, лишь бы урвать побольше да вылезти в князья…
Стрельцов делает жест рукой — будто подводит черту.
— Ясно, ребята. Ты мне скажи, Петюк. Ты товарищам-шоферам когда-нибудь помогал в дороге?
Петюк молчит. Таня по-прежнему стоит на пороге, наблюдая за нами.
— Я у него попросил буксира, — говорит Паламарчук. — Он сказал: «Я не аварийная служба».
— Ясно. Ну, а кто из вас помогал Петюку? — спрашивает Стрельцов.
А кто не выручал Петюка? Тракт есть тракт. Как ни торопишься, а человеку надо подсобить. Такой закон.
— Свечи ему давал…
— Масляный насос.
И пошло. И пошло… Фильтр… Аккумулятор… Сателлиты… Щетки… Колесо… Полуось…
— Ну, а теперь посмотрим, Петюк, на чем бы ты ездил, если б не мы. Айда к машине, хлопцы!
Шоферы гурьбой высыпают на улицу. Петюк покорно идет вместе с нами. Неужели так тяжела для него ноша стыда перед Таней?
— Пусть каждый возьмет с машины, что давал, — говорит Стрельцов.
Притихшая деревушка наполняется голосами. Кто-то включает фары. Горы уходят далеко за темную завесу, и только одна машина Петюка поблескивает под лучами.
Паламарчук возится под открытым капотом, свинчивая генератор. Кто-то домкратит колесо. У шоферов озорные, веселые глаза.
Петюк стоит, сжав кулаки. Много накопилось у него неоплаченных долгов.
— На землю не кладите, — говорит Петюк. — Песок!
Сморщившись, он снимает знаменитую кожаную курточку… Все-таки шоферская у него душа.
Генератор, весь в масле, ложится на куртку. Лотом свечи, ремень и, наконец, тяжелая полуось. Петюк стоит в одной ковбойке, на морозе, и над ним поднимается пар. Услужливый Гиря набрасывает на него телогрейку.
— Отскочи! — в сердцах говорит ему Петюк.
— Ну, хватит! — Стрельцов уже с жалостью глядит на машину. — Петюк! Ставь добро на место: давно ты не возился с машиной. И пока будешь ставить, думай…
Ребята один за другим входят в избу. Гаснут фары, и снова белые горы возвращаются на место.
Только сейчас разгоряченный Стрелец здоровается с Таней. Мы смотрим в окно: Петюк, склонив голову, стоит над грудой деталей, не зная, с чего начать.