Он связал руки Садко быстро и ловко, как его учили в армии. Садко молча выполнял все требования. А хозяин внимательно наблюдал за его действиями. Когда Тягач усадил связанного Садко на скамейку, метеоролог кивнул на тела Самурая и Барана:
— Поможешь мне вынести их во двор и сбросить в овраг. А сам с приятелем твоим переночуешь в сарае.
И этот приказной тон, и перспектива провести ночь в холодном сарае не понравились Тягачу, но и особой обиды на метеоролога не имел: он сам бы не доверил бежавшему из колонии бандиту ночевать в избе вместе с собственной семьей. Прежде чем вынести тела убитых соучастников побега, он выгреб из их карманов деньги, остатки припрятанной от товарищей пищи и уж потом вместе с хозяином в полной темноте отнес и скинул трупы в небольшой овраг.
— Завтра перенесем в другое место, — заметил хозяин, — пусть зверье ими лакомится подальше от моего дома.
— Хорошо, только помоги мне тело того Хорька из сарая сюда же бросить. Это не лучшее соседство на ночь.
Хозяин согласно кивнул:
— Пойдем!
Труп Хорька последовал вслед за другими. Зайдя в избу, Тягач взял автомат и, несмотря на то, что метеоролог недовольно покосился, вытащил магазины из двух других, благоразумно не тронув автомат, находящийся теперь в руках у хозяина. В сопровождении хозяина они вместе со связанным Садко, неуклюже передвигающим ногами, прошли в сарай.
— Похоже, мы теперь с тобой в одной лодке, — попробовал завязать доверительный разговор Тягач.
Но хозяин резко произнес:
— Я так не думаю. Хотя и добро не забываю. Завтра поговорим. Спите! Утро вечера мудренее.
И он, не оглядываясь, вышел из сарая. Странно, но именно эту же фразу сказал час назад сам Садко. Воистину человек не знает своего будущего. Тягач, с силой рванув Садко в сторону, подсек его и заставил лечь на бок на подстилку из рваного одеяла и, связав ещё и ноги, прошел в угол и присел на короткий топчан. Он знал, что думы о грядущем дне и долгом пути домой не дадут ему уснуть.
Прошло не менее часа, прежде чем в эту ночь Садко решился с ним заговорить.
— Эй, Тягач, помоги повернуться на другой бок, а то все тело затекло.
Тягач, держась настороже и опасаясь ловушки, все же приблизился к Садко и, убедившись, что все в порядке, усадил Садко поудобнее. Затем достал табак, скрутил самокрутку, зажег и всунул в рот бывшему попутчику. Тот не сказал ни слова благодарности, молчаливо и жадно затягиваясь дымом. И это молчание волновало и тревожило Тягача, ожидавшего обвинения в предательстве. Он сам спросил:
— Чего не проклинаешь? Не говоришь, что я предал вас всех?