— Ты прав, учитель, ох как прав! Сейчас студент, бесцельно гуляя, неминуемо приближается к изогнутому как лекало арбатскому переулку. Это ты, здорово придумал разыграть новый акт трагедии в доме, где ещё лежит необнаруженное тело несчастного Желтка. По крайней мере не надо тратиться на новые декорации.
Польщенный похвалой Анатас, с трудом удержался от самодовольной улыбки и нарочито сурово приказал: Поспешим, Себ. В отличие от сторонних зрителей нам нельзя опаздывать к началу красочного представления.
Почтенные старички разом, словно по команде, поднялись, неряшливо стряхнули с колен на землю шелуху от семечек и деловито направились по узкой тропинке за гаражи-ракушки. Очутившись в непросматриваемом пространстве, начали быстро уменьшаться в размерах, пока не превратились в юрких вездесущих воробьев. Тут же суетливо взмыли ввысь, сделали прощальный круг над колодцем окруженного домами двора и взяли курс в сторону венчающего Арбат высотного здания МИДа,
Косин неторопливо брел по гладким плитам с мстительной старательностью наступая на именные надписи, тщеславных современников, надеющихся увековечить себя в памяти потомков.
На его демонстративную неприязнь к баловням судьбы, казалось, никто не обращал внимания. И только два пронырливых воробья беспорядочно скачущих невдалеке вокруг мусорной урны веселым чириканьем выражали свое одобрение.
С неприязнью оглядывая посетителей дорогих пабов и ресторанчиков, Косин судорожно сжимал прозрачные бока недопитой бутылки пива. Очень хотелось есть, но на приобретение противного теплого напитка ушла почти вся наличность. Постепенно навеянное радужным сновидением ожидание удачи сменилось разочарованием и тоской. Никогда раньше Косин не ощущал себя столь не нужным этому преуспевающему и равнодушному к жалким неудачникам миру: «Никому нет дела до того, что я родился и живу на этом свете».
Кто-то нерешительно потянул его за рукав рубашки. Косин с раздражением обернулся. На него жалобно смотрели выцветшие старческие глаза. Пестрый оранжевый шарфик, кокетливо завязанный вокруг морщинистой шеи, красная юбка и зеленая кофта, свободно болтающиеся на высушенном годами тщедушном тельце очередной попрошайки окончательно вывели Косина из себя: Мадам, идите от меня прочь! Я по пятницам не подаю!
— Вы меня неправильно поняли, молодой человек. Я не клянчу милостыню. А приглашаю посетить домашний музей живописи моего покойного мужа — потомственного дворянина Флерова Петра Андреевича. И при том, учтите, совершенно бесплатно.
Обиженно трясущиеся губы женщины вызвали невольное сочувствие: «А почему бы и не сходить в гости к этой нелепо разодетой Шапокляк. Хоть какое-то развлечение будет». Внезапно откуда-то из глубин сознания всплыло предчувствие опасности и чей-то настойчивый голос принялся внушать ему: откажись, не ходи — быть беде.