- Что я тебе, землю копать стану? У меня сын полицай! - пыжится Татьяна на народе.
И в дом достаток плывет. Хлеба натаскали, соли нагребли, кладовые-то в наших руках. Тихон - страж ночи! Мяса, сала девать некуда. Разрешит втихую поросенка заколоть - колбасы, окорока не выводятся. Двор полицая и старосты мяса не сдает, молока не носит.
Куда ни глянь - Тихон получает выгоду. По приказу коменданта отбирали хлеб у людей - мол, растащили зернохранилище. Нагребли изрядно зерна отменной пшеницы.
Под чьим присмотром пути-дороги? Стоит Тихон на перекрестке, останавливает проезжих. Увидит стоящую одежину - давай сюда, казенная...
Идут две горожаночки, чернобровые, пригожие, еле ноги тащат.
- А ну за мной, в управу, может, вы партизанские разведчицы!
Божатся-клянутся, что хотят выменять горсть зерна.
- Ходите тут, высматриваете!
- Дома мать, дети холодные-голодные...
- Идемте, я вас погрею... - не теряется Тихон.
Люди с поля возвращаются, полицаи тут как тут, обыскивают.
А уж где раздолье Тихону, так это на базаре. Ведрами мать творог, сметану, масло носила: продавать запрещено - ну и задаривают полицая, чтобы не придирался.
Иль у Тихона недругов мало, некому мстить? Некого к ногтю прижать? Только вот беда - ускользнули самые лютые его враги... Так семьи остались. Дрожат за свою шкуру под надзором полиции. Ефрейтор Курт не вылезает из села. Подружился с Тихоном, похлопывает по плечу: "Карош, карош, полицай!.. Давай девку!"
Тихону ли не знать, как к кому подольститься, как угодить, задарить.
Вот только плохо - одежа третьей категории. Зато уж как выслужится в щуц-полицию возьмут! У них форма! Желтые погоны! Непривычное для деревенского уха название: щуц! Пей, гуляй, управляй всем светом!
И с чего это Тихона все на песню тянет?
"Эх, как встал сын у ворот, спрашивает про свой род. Чего, браток, не женишься, на кого ты надеешься? Надеюсь на денежки, оженюсь на девушке".
Знаменитая песня!
4
...Коровы бродят по сухой степи, без воды, недоеные, вымя набрякло, трескается, течет кровь с молоком. Они к людям - мычат, будто просят: спаси меня. Вымя горячее, молоко перегорело.
Марко как раз доил Ромашку, прямо посреди степи, пахучая белая пена шапкой стоит в подойнике. Молоко поднимает силы у обескровленного бойца. Молоко в дороге, по приказу Павлюка, сдавали в госпитали. Если же госпиталя поблизости не было, отдавали матерям с детьми, которые толпами, голодные, истощенные, брели на восток. Не хватало доярок, вот и запустили коров.
Вдруг натужно загудело в небе, откуда-то из-под солнца отвратительный вой навис над степью, застрочил пулемет, оглушительный взрыв потряс землю, обдало жаром. Померк день, захватило дыхание, туча пыли застлала небо, в подойник посыпались комья... Марка оглушило, в голове зазвенело, загудело, земля уходила из-под ног. От удушающего смрада замутило... Только Марко поднялся - Ромашка свалилась с ног, чуть не придавила его. Корове вырвало бок, вывернуло нутро, но защитила своим телом Марка.