- Говорите коротко и ясно! - всегда учил он партизан.
А как ты скажешь коротко и ясно обо всем том, что за долгое время накопилось в душе - боль, раскаяние за содеянное, - это ж не рапорт!
Обтрепанная женщина вышла из леса, - в рваном ватнике, отовсюду клочья ваты торчат, в клетчатой юбке, на голове очипок из льняных кусков, обшитый красной тесьмой, какой носят бабы, через плечо перекинута сума. Решила идти прямо в село - в обход нельзя, не успеет вернуться вовремя.
В поле метет, вьюжит, света не видно, есть где разгуляться метели, с ревом обрушивается на лес волнами, бурунами, кружит, водит хороводы, насыпает снежные валы. Брела, проваливалась в снег по пояс, бешеный ветер забивал дыхание, то и дело преграждали дорогу наметы, доходившие почти до плеч. Страх охватил Теклю - сможет ли одолеть поле, пробиться сквозь белую завесу, провести разведку и вовремя вернуться? Не отпускала тревога: вдруг заметет в дороге, а партизаны будут ждать... Взяла с собой белый халат, но он не нужен пока, в пяти шагах ни зги не видно. А хоть бы кто и встретился, что ж, убедился бы - в стужу бредет по полю горе-нужда, заплата на заплате... Сколько бесприютного, голодного люда пустил враг по миру!
Текля выбивалась из сил, взмокла сорочка, жарко стало. Колючий ветер со снегом бил в лицо, резал глаза. Шла вслепую, стараясь держаться телеграфных столбов. Чего только не передумала дорогой! Хотелось упасть, зарыться в белую постель, уснуть, чтобы не мучила неотвязная, гнетущая мысль: лютый враг затоптал, испоганил цветущий край. Удвойтесь силы! Надо ускорить шаг, партизаны ждут.
С первого же шага Текля убедилась, что прогадала. Обмотала ноги старой мешковиной - под лаптя. Марко, заботливый такой, умолял надеть ватные штаны. Почему-то не послушалась. Теперь снег набивался за мешковину, ноги горели. Конечно, Марко с радостью пошел бы вместо Текли в эту опасную разведку, будь на то согласие командира. Живо представилось, как Марко, расстроенный, стоит под сосной, его прощальный взгляд... Усмехнулась... Да, партизаны уже перестали смотреть на нее, как на домашнюю хозяйку: пеки, латай, вари, хотя, конечно, и это служит делу победы. Павлюк при всем народе сказал Текле, провожая в разведку, что от ее находчивости зависит исход важной операции.
Подходя к станции, натянула белый халат. Текля считала, что станция уже близко, пять километров брела целую вечность. Пора сворачивать, если не хочет напороться на заставу. "Главное - самообладание", - вспомнила она слова Павлюка. Надо обойти станцию с противоположной стороны - со стороны поля. Прислушалась. Ветер донес глухой рев скота. Там станция. Взяла правее, пошла по целине. Вьюга наметала с большака сугробы на заросшее бурьяном поле, снегу здесь целые горы, идти невозможно. Текля распласталась на снегу и поползла вперед, руками, голыми коленями, как крот, разгребала снег. Рукавицы намокли - сбросила. Снег сыпал в лицо, забивался за воротник, за пазуху. Намокшее платье холодило, снег налипал на него, оттаивал, сорочка - и та отсырела, липла к телу. Она уже не береглась - все равно промокла до нитки.