Наталка в корыте купала бойца, плакала над израненным телом, бережно растирала тонкую синюю руку - я тебе рукавички свяжу, чтобы рука в тепле была.
- Рука перебита у тебя... Ничего, я наработала триста трудодней... Не смейся, это твой хлеб, ты нас освобождал. Картошки на всю зиму хватит, капуста есть, огурцы...
Утешала как могла солдата, чтобы спокоен был, набирался здоровья.
Чудачка, разве он такой уж беспомощный, неужели он для того приехал, чтобы вылеживаться. Прежней силы, правда, нет в левой руке, зато он в механике кое-что кумекает. Придет время, и за руль сядет...
Чуть заметная усмешка промелькнула по лицу Наталки. Наша механика коса и лопата, - хотела было сказать, да передумала. Зачем огорчать человека. Стала рассказывать, как на поле навоз мешками носили, копали лопатами, граблями бороновали. Спохватилась, заметив, как запечалился Сергей. Сколько лишних слов сорвалось с языка, с непривычки или от волнения, кто его знает. Не следует огорчать солдата, да разве он сам скоро в том не убедится?
Для признания в любви много слов им не понадобилось, любовь давно жила в их сердцах, - но каждому ли дано за простыми, будничными словами ощутить подлинное глубокое чувство?
Наталка достала из сундука полотняную сорочку, протянула Сергею (правда, на костлявых плечах солдата она висела мешком, зато приятно холодила), сама засуетилась по хате, наводя порядок. Сергей не отрывал глаз от проворной девичьей фигуры.
Варвара Снежко, похоже, не без умысла оставила наедине молодых, - да разве наговоришься за весь век, когда сердца полны приязни?
Пожилые хозяева с хлебом-солью пришли приветить молодых, за ними матери в теплых платках, девчата. Новость, как видно, подняла на ноги все село, залетела в каждую землянку. Будто праздник какой на селе. К Сергею припадали жесткие, как костра, бороды. Мусий Завирюха обнял солдата, крепко, будто сына родного, прижал его голову к своей груди. Все на селе только о Сергее и говорили, мол, один раз уже породнила его судьба с Наталкой, - спасла, выходила его дивчина. И вот судьба опять свела их вместе. Высокий, смуглый усач Повилица подает солдату левую руку, крепко трясет, словно заверить хочет - хоть и одна, мол, рука у меня, да зато крепка, надежна.
Девчата не могли нарадоваться на молодую, покорившую, казалось, все сердца, - до того она была мила и приветлива. В хате все перемешалось приветственные выкрики, плач, веселый гомон... Глянув на солдата, Килина заголосила: "Где же мой сыночек дорогой, соколик мой..." На нее зашикали, и она умолкла.