Учение дона Хуана: путь знания индейцев яки (Кастанеда) - страница 101

Я спросил, который час. Дон Хуан сказал — раннее утро. Немного погодя я полностью очнулся и вылез из воды.

— Ты должен рассказать мне все, что видел, — сказал дон Хуан, когда мы вошли к нему в дом.

От него я узнал, что он три дня возился со мной, пытаясь меня вернуть, и пришлось здорово потрудиться. Я сделал огромное количество попыток описать то, что видел, но не мог сконцентрироваться. Только к вечеру я почувствовал, что способен наконец говорить нормально, и начал рассказывать ему все, что запомнил прямо с той минуты, как свалился на пол. Но это его не интересовало; он сказал, чтобы я все это пропустил, начав прямо с того, как он метнул меня ввысь и я улетел.

Но я мог вспомнить только серию бессвязных, похожих на сон картин или образов. Впечатление было такое, что каждая из этих картин — как отдельный пузырек, вплывающий в фокус и уплывающий из поля зрения. Однако они не были, скажем, какими-то сценами для созерцания. Я находился внутри них. Я принимал участие в том, что видел. Поначалу, когда я пытался их вспомнить, у меня было ощущение смутных смазанных вспышек; но по мере усилий вспомнить как следует, я чувствовал, что каждая из них обладает исключительной ясностью, хотя совершенно несоотносима с обычным видением, — собственно этим объясняется ощущение их смутности. Картин было всего несколько, и они были очень простые.

Как только дон Хуан упомянул, что бросил меня в воздух, у меня возникло, как вспышка, воспоминание абсолютно ясной сцены, в которой я с определенного расстояния смотрел прямо на него. Я видел только его лицо. Оно было монументальных размеров. Оно было плоским и ярко светилось. Волосы были желтоватыми, и они двигались. Каждая часть лица двигалась сама по себе, излучая своеобразный янтарный свет.

В следующей картине дон Хуан уже подбросил, точнее прямо от себя швырнул меня в воздух. Я помню, что распластал крылья и полетел. Вспарывая воздух в болезненном полете вперед, я чувствовал одиночество. Я словно не летел, а шел, это утомило мое тело. Ощущения свободного полета, восторга от избытка сил не было.

Затем я вспомнил сцену, в которой неподвижно смотрел на массу острых темных краев (граней), расположенных где-то, откуда исходил смутный, болезненный свет: затем я увидел поле с неисчислимым множеством разных огней. Огни двигались и мерцали, изменяя яркость. Они были почти как краски; меня поразила их интенсивность.

В следующий момент, прямо у самых глаз появился какой-то предмет, толстый и заостренный; свечение от него исходило определенно розовое. Я ощутил где-то в своем теле внезапную дрожь и увидел множество таких же розовых форм, которые двигались в мою сторону. Они бросились на меня, и я отпрянул.