А вот Марко и Сень - те действительно глаз не могут оторвать от рушников. Заводят непринужденный разговор с девчатами и, к досаде Тихона, обнаруживают полную осведомленность во всех этих девичьих рукоделиях... Мало того, подруги с удовольствием слушают Марковы размышления насчет узоров. Где только набрался он этой премудрости?
- Уже не увидите теперь ковры на черном фоне, где не то разводы, не то слезы расплываются...
Тракторист Сень в свою очередь добавляет:
- Отошли в прошлое мрачные краски.
Шагают себе рядом, ведут разговор в тон девичьим мыслям, а Тихон словно и не смыслит ничего. Молчит да без толку топчется.
- Не вышивки, а одно очарование, - в задумчивости любуется Галя.
- А мне не нравятся жаркие краски, я более спокойные люблю, теплые, мечтательно говорит Текля.
- А мне чтобы горело все! - даже притопывает ногой черноволосая румяная девушка.
- Не люблю резких цветов, мне больше по душе мягкие тона, - твердит свое русоволосая.
Кучка девчат, окруживших Саньку, тянулась следом за Теклей, рассматривала рушники, вставки. Разговоров, горячих споров здесь не было слышно, угрюмо хмурившаяся Санька больше наблюдала, как увивались парни за Теклей да за Галей, прислушивалась к оживленной, незатихавшей беседе, к шуткам парней.
Насмешливо косилась на них - и с чего они в таком раже? Заносчиво бросила в девичий круг, кивнув на Теклю:
- Сразу видно - нет хвантазии.
Девчата только посмеивались - их не проведешь.
Наткнувшись на какую-то вышитую полоску, Марко проявил неожиданную осведомленность:
- Видно, еще наши матери вышивали, из бузиновой ягоды, из лепестков подсолнуха варили краску...
Вот и угадай, чем можно увлечь девчат! И подруги с удивлением прислушиваются к Марку, внимательно присматриваются к дивным краскам - не выцвели ведь, не выгорели! А Тихон, уж на что видный, веселый, находчивый, уж на что мастак на шутки-прибаутки, на этот раз ни тпру ни ну!
Перед расшитыми рушниками подруги заговорили о хитрой науке - о русском мелком и широком болгарском крестике, о полтавской глади, - как ни прислушивались хлопцы, ничего не могли уразуметь. И даже хваленый Марко не нашел что сказать.
Он задумался: может ли человек, не одно лето с жадностью вбиравший чудесные краски природы, купавшийся в песнях, любящий книгу, творец социалистических урожаев, может ли чувствовать себя такой человек беспомощным перед картиной художника, перед любым произведением народного творчества? Пусть и недостает специальных знаний, но человек тянется к красоте, к правде, созданной пылким сердцем вышивальщицы.