– Снова кто-то умер, – многозначительно произнесла Кира.
– Но на этот раз это просто самоубийство. Ты же слышала.
– Про Диану и Лешку тоже вначале сказали, что это самоубийство. А что оказалось?
– Что?
– Что, что! Идем, сами посмотрим!
И Кира первой спустилась со ступеней крыльца. Как хорошо, что вечером они с Лесей прилегли, намереваясь лишь чуточку вздремнуть. В результате сейчас уже почти полночь. А им даже не нужно переодеваться. А то, что одежда немного помялась, так ерунда, в темноте не заметно.
Ирка Кривая жила в покосившейся лачужке, которую назвать домом язык не повернулся бы даже у барона Мюнхгаузена. Вдобавок избушка была подслеповатой на одно окно, в котором неизвестный шутник выбил стекло да так и не удосужился вставить новое. Огород перед домом сплошь зарос лебедой и снытью, так что было уже и не разобрать, посажено что-то на грядках или нет.
Сама Ирка оказалась совсем еще не старой. Лет тридцать пять, может быть, сорок. Хотя ей могло быть и двадцать семь – двадцать восемь. Если постоянно пить, а потом ходить битой, то один год жизни легко пойдет за два.
– О-о-ой! – завывала Ирка, сидя на табуретке перед домом. – Погиб мой Антошка! Как же мне жить-то теперь? О-о-о-о! А-а-а-а! Горемычная я! Бедная и разнесчастная!
Пока Ирка причитала по своей загубленной жизни, подруги прояснили обстановку. Оказалось, муж Ирки, Антон, сегодня вечером вернулся домой, зашел в сарай, да и выстрелил там себе из мелкашки, с которой ходил иной раз в лес за дичью.
– Ружье, даром что старое, выстрелило исправно, – брызгая слюной от возбуждения, рассказывала подругам какая-то соседка. – И Антону дробь прошла через глаз прямо в мозг.
– Ой!
– Да, да! – азартно закивала головой бабка. – Мозги прямо так и брызнули в разные стороны!
– А мы слышали, что он вроде бы повесился.
– Хто? – искренне удивилась бабка. – Антошка? Врут, подлюки! Застрелился он!
Но тут ее отвлекла какая-то другая тетка. И вниманием подруг завладел старичок.
– Вот так жизня идет себе, идет, – философски начал он, – да под горку и катится. Антошка с моим внуком вместе в футбол гонял. А теперь вон как. На мине подорвался!
– Антон? – поразились подруги. – Подорвался на мине? Да где же он ее нашел?
– А чё? Дурное дело – оно ведь нехитрое. Нашел себе на беду. Вот и мальцом, помню, все его на приключения тянуло, горемычного. Так и тут, в лес за сыроежками пошел, да на смерть свою наткнулся. Прямо ни кусочка от мужика не осталось. Все по осинкам да по сосенкам разметало.
Подруги содрогнулись и отошли подальше от кровожадного старичка. Тут же к ним подкатилась кругленькая, словно пончик, старушка. И от нее подруги узнали, что Антон не повесился, не застрелился и, конечно же, не подорвался на мине, а просто бросил свою одноглазую алкашку и уехал в другую деревню, где сошелся с хорошей, видной бабой. Да только к той муж не вовремя вернулся, вот он Антона и порешил. Избил до полусмерти и голым в лесу выкинул. Помирать.