— Монахини чтоб к воротам близко не подходили,— говорит аббатиса.— Знаете, если уж понадобится, я сама выскажусь по телевидению. Новостей никаких?
— Фелицата составила список наших преступлений,— говорит Вальбурга.— Она заявляет, что мы нарушали не церковное право, а английские законы, и жаловалась по телевизору на бездействие властей.
— Да уж власти, само собой, предпочитают оставить дело на усмотрение Рима,— говорит аббатиса.— Список у вас?
Она протягивает руку и нетерпеливо поигрывает пальцами, пока Вальбурга извлекает из глубокого кармана толстый сложенный лист и сует в пляшущие пальцы.
Милдред говорит:
— Как сообщила Уинифриде дочь Фелицатиной квартирохозяйки, сочинено это при помощи Томаса и словаря синонимов.
— Эти осведомители нас просто до сумы доведут,— говорит аббатиса, развертывая лист. И читает вслух, звонко и с выражением: — «Непотребства, чинимые аббатисой Круской».— Потом отрывает глаза от бумаги и говорит:— Нравится мне это словечко «непотребства». Звучит, как приговор судьбы, но никаким Вагнером с его фанфарами почему-то и не пахнет, а воняет, напротив, вареной капустой и мясом, словно на задворках какого-нибудь Шеффилдского технологического института сто с лишним лет назад... А «непотребствами», вероятно, занимались коммивояжеры в тридцатых — сороковых годах, хотя они, наверно, и сейчас занимаются тем же под другим названием... Непотребства, непотребства... Нет, досточтимые леди, как бы Фелицата это слово ни понимала, ко мне оно не пристанет. Фелицата просто-напросто похотливая пуританка.
— Можем подать в суд за клевету,— говорит Вальбурга.
— Теперь и клевета ко мне не пристанет,— говорит аббатиса и читает вслух дальше: — «Она таит, скрывает, укрывает, утаивает, прячет, маскирует, затеняет, темнит, вуалирует, драпирует, набрасывает покровы, замазывает, замалчивает, выдает черное за белое, передергивает, искажает, извращает, валит с больной головы на здоровую, перевирает, перетолковывает, вводит в заблуждение, путает, отводит глаза, дезориентирует, сбивает с толку, наводит тень на ясный день, заговаривает зубы и тому подобное». Как бы все-таки узнать,— говорит аббатиса, подняв глаза от списка к внимательным и миловидным лицам Милдред и Вальбурги,— зачем здесь стоит «и тому подобное»? Ведь что-нибудь Фелицата в виду имела?
— Может, что-нибудь в смысле мошенничества? — предполагает Милдред.
— Мошенничество пойдет следующим номером,— говорит аббатиса.— Еще далеко не конец: «...мошенничает, надувает, строит плутни, злоупотребляет доверием, фальшивит, морочит, облыжничает, обштопывает, одурачивает, околпачивает, обмишуливает, оболванивает, обжуливает, объегоривает, обставляет, ловит на лысого, оставляет с носом, облапошивает, втирает очки, берет на пушку, облимонивает, оплетает, взмыливает, льет пули, обдуривает, ловит на крючок, поддевает, подтетеривает, объезжает на кривой, зафуфыривает и обманывает». Сокрушительное обвинение,— говорит аббатиса, снова подняв глаза,— и вы знаете, она ведь подумала не об одних тех непотребствах, которые я уже учинила, но и о тех, которые еще только собираюсь учинить.