Мать — миниатюрная женщина с тонкими чертами лица, в соломенной шляпке с цветами, как того требовала летняя мода, напутствовала сына:
— Береги себя, Эжен! Не лежи долго на солнце!
— Не беспокойся, мама! Я уже не ребенок!
Отец, который обычно молчал, на этот раз не выдержал:
— Мадлен, не пора ли перестать давать Эжену советы. Он прав — уже не ребенок, посмотри на него.
В произношении его чувствовался акцент. Видимо, он не был французом. Закрытые слоги произносил так же, как и открытые, и не делал разницы между долгими и краткими гласными. А ведь именно эти незначительные на первый взгляд подробности и придают французскому языку особую, характерную для него мелодичность.
— Не очень-то правильно, Базиль, что ты меня не поддерживаешь! Ты тоже должен сказать Эжену напутственное слово. Ведь ты же отец. Мальчик впервые уезжает так далеко от нас! А там столько опасностей — все черное: Черное море, Черная вершина...
Васил Йотов, которого жена называла Базилем, счел за лучшее промолчать.
По радио объявили о посадке на самолет, следующий рейсом Париж-Вена-София. Йотов, взяв сына под руку и ускорив шаги так, чтобы жена не услышала, что он говорит, шепнул ему:
— Письмо, которое я зашил в подкладку пиджака, передай дяде Трифону в руки. Понял?
— Понял, папа, все понял, не беспокойся, — ответил юноша по-французски, потому что болгарские слова давались ему с трудом.
Отец продолжал уже по-французски:
— Попроси дядю, чтобы тебя свозили в мое родное Заножене. Повтори Эжен: Заножене.
— Я запомнил, папа. Ты уже в третий раз мне это повторяешь: За-но-же-не, — ответил улыбаясь Эжен.
— Ну, пора прощаться, — сказал отец, предоставив право жене первой поцеловать сына.
Мать припала к юноше, словно не желая его отпускать. Потом отстранилась и вытерла слезы.
— Сегодня же вечером жду твоего звонка! Иначе не усну, слышишь?
Когда Эжен прошел за барьер паспортного контроля, Мадлен и Васил, не сговариваясь, посмотрели на небо. Над головой голубел безоблачный простор, и это их несколько успокоило.
— Базиль, кажется с погодой ему повезло, а?
— Конечно, не волнуйся!
— Над всей Европой безоблачное небо — так сообщили по телевидению.
— Да, да!
— А вдруг какая-нибудь буря?
— Да нет же, успокойся ты наконец!
— О Базиль! Как ты всегда невозмутим! Мне бы твои нервы! — повторяла Мадлен, с тревогой глядя туда, где скрылся ее сын.
Спустя минуту самолет оторвался от земли и вскоре превратился в маленькую точку, которая растаяла в небе.
Застегивая привязные ремни, Эжен взглянул на свою соседку. Русоволосая, несколько полноватая девушка с голубыми глазами спокойно встретила его взгляд. Она показалась ему венкой. Эжен вежливо спросил: