– Интересный факт,– сказал черноволосый,– я этого не знал.
– За две тысячи лет, сказал Орлов,– евреи научились умело стонать и плакать. Стоит нам что-либо предпринять в свою защиту против их пакостей, как они начинают громко плакать, и мы пугаемся. Если мы не научимся спокойно выслушивать их стоны, они с помощью таких, как Арский, нас полностью поработят.
– Чего? – громко спросил Иван Пантелеевич Он выпил более других, а закуска здесь в отличие от компании Арского, самая бедная и дрянная: бычки в томате, колбаса дешевая и хлеб без масла. Правда, вкусна оказалась жареная картошка, я ее ел с удовольствием.
– Чего? – снова громко переспросил Иван Пантелеевич.
– Чего, чего,– передразнил Орлов,– пейсы будешь скоро носить, вот чего…
– Да я,– громко крикнул Иван Пантелеевич,– война начнется, сам тысячу убью… При оккупации…
– Так ведь американцы евреев не трогают,– насмешливо подкалывал Савчук,– как же ты…
– Чего? – напряженно и пьяно соображая, уставился Иван Пантелеевич.– А они впереди себя ФРГ пустят… Я в газете читал…
За столом засмеялись наивности и глупости Ивана Пантелеевича. Я ел жареную картошку, стараясь сообразить, как вести себя.
– Тебя Гоша звать? – спросил вдруг меня Орлов.– Значит, мы тезки…
– Нет,– ответил я,– меня по паспорту Григорий звать.
– А почему же Гоша?
– Так прозвали еще с детства.
– Понятно,– как-то певуче и не своим голосом произнес Орлов.
Я сообразил, что он в этой компании самый опасный, и испытал досаду на себя за то, что пооткровенничал.
– Илиодор,– сказал еще один член компании, до того молчавший, кстати, чем-то на Илиодора похожий, бледностью лица и каким-то страдальческим выражением лица, делающим их в определенные моменты похожими на евреев,-Илиодор, ты бы прочел свою работу.
– Не сейчас,– сказал Илиодор.
– У него удивительно интересная работа,– сказал бледный,– он анализирует те места наших классиков, наших гениев, где они высмеивают и разоблачают евреев…
– Но Гоголь был совершенно непоследователен,– сказал Илиодор,– например, в «Выбранных местах из переписки с друзьями» он пишет о евреях по-иному…
– В «Выбранных местах из переписки с друзьями» Гоголь был в маразме,– сказал раздраженно Орлов,– об этом и Белинский писал… Кстати, русский патриотизм Белинского обслюнявлен евреями…
Меж тем я заметил, что ко мне за столом начинают относиться плохо. Прямо это плохое отношение не выказывалось (Иван Пантелеевич мог бы выказать и прямо, но он был уже сильно пьян и не в состоянии принять участие в интриге).
Хоть плохое отношение и не выказывалось прямо, тем не менее становилось заметно, поскольку Илиодор подошел и сел со мной рядом, наверно, чтоб выказать свою поддержку. Не знаю почему, может, потому, что нас обоих одинаково жестоко и обидно выгнали из компании Арского, но Илиодор ко мне быстро привязался. Это было для меня главным, поскольку ночлег принадлежал Илиодору. Однако я не знал все ж, в какой степени Илиодор способен противостоять действиям приятелей своих, направленным против меня.