Когда-то на одной бердичевской свадьбе я встретил множество Чичильницких, сразу несколько семей. И едва заиграла музыка, как они все пустились в пляску, высоко подбрасывая ноги и напевая:
Гезунт золс те зайн,
Гезунт золс те зайн,
Ай-яй-яй-яй-яй-яй-яй,
Гезунт золс те зайн.
Поют хорошо. Многие Чичильницкие участвуют в сводном хоре города Бердичева. Я помню, как на областном смотре в Житомире этот хор, женщины в русских сарафанах, мужчины в вышитых рубашках, исполнил песню Павла Кузьмича Самохина, директора бердичевского музыкального училища:
Мой голубчик по саду гуляет
Прехороший по саду гуляет
Ой-ели-ели-ей...
А когда бердичевские парубки и девчата вышли на заключительный гопак, то и среди них было несколько Чичильницких обоего пола в красных чоботях: "Гоп, кумо, не журысь..."
- Чичильницкий, - кричат уже в конце перрона у самого тепловоза, и один раз даже по имени, - Ы-ы-ы-зя! - тепловозным гудком, - Ызя Цызин!
Нет, это уже другого зовут. А где же Чичильницкий? Может Чичильницкий должен был приехать этим, двадцать седьмым, да дела задержали в Киеве или Казатине? У Чичильницкого всюду дела.
Пройтись бы и мне, Забродскому, по Бердической земле. Но опасаюсь выйти из поезда после казатинских волнений. Выхожу в тамбур и, держась за вагонные поручни, спускаюсь на две ступеньки, оглядываюсь, глотаю ночной бердичевский воздух. Бердичев спит в своих домах и на своих кладбищах: православном недалеко от вокзала, католическом, отделённом от православного лишь забором, и еврейском, в противоположном конце города, у кожзавода. Когда едешь автобусом из Киева в Бердичев по житомирскому шоссе, то, въезжая в город, видишь кучи грубых камней, среди лишённой зелени, безжизненной пустыни. Это и есть еврейское кладбище. Гулять по такому кладбищу не хочется, особенно вдыхая ароматы кожзавода, не поют на таком кладбище соловьи в кустарнике, не цветёт сирень. До революции, да и позднее до гитлеровского пришествия евреи составляли в Бердичеве 80% населения, но власть ведь всё равно находилась в руках православных, которые своему покойнику отдавали предпочтение. Правда, позднее, с развитием города, шумный вокзал и шумный завод вплотную подступили и к православной кладбищенской ограде. Нет ничего удиви-тльного, что остановка в Бердичеве пробудила во мне кладбищенские мотивы. Бердичев это прошлое моего народа, а прошлое - это кладбище. Бердичев - это и моё личное прошлое, это человеческие образы, давно похороненные и забытые. Впрочем христиане верят в воскресение и на красивых христианских кладбищах царит дух воскресения. Что бы не говорить о религиозно-философской стороне проблемы, но я любил просто так, в весенний или летний день погулять по православному бердичев-скому кладбищу, посмотреть на его чудесные памятники, посидеть на мягкой траве.