— Баварское? У нас здесь Франкония, а не Бавария!>[133]
Тогда я попросил порекомендовать какое-нибудь франконское блюдо.
— Да любое! — ответила она. — У нас в меню только франконские блюда. Даже кофе.
Само гостеприимство. Я заказал на удачу «кислые хвостики» с жареным картофелем и кружку темного пива.
«Кислые хвостики» — это что-то вроде жареных колбасок, только их не жарят, а тушат в специальном соусе из уксуса, лука и пряностей. Так они гораздо вкуснее. Картофель был нежно-поджаристым. Официантка снизошла даже до того, что показала мне потом, как пройти на Аллерсбергерштрассе, где жил старший учитель Юнгблют.
Дверь открыл сам Юнгблют. Он был «в штатском». Я почему-то представлял его себе в гольфах, в коричневых штанах до колен, широкополой шляпе и с синими галстуком. Он уже не помнил тот случай в лагере бойскаутов, когда маленький Менке не то порезался, не то сделал вид, что порезался, чтобы не мыть грязную посуду. Но зато он помнил другие детали.
— Зигфрид вообще-то всегда любил сачкануть. И в школе тоже. Я учил его в первом и во втором классе. Понимаете, он был очень нерешительным ребенком. И пугливым. Я не много понимаю в медицине, если не считать кое-каких навыков оказания первой помощи, которые мне необходимы в качестве учителя и командира бойскаутов. Но мне кажется, для членовредительства нужна определенная смелость, а смелости Зигфриду как раз и не хватало. Его отец сделан из другого теста.
Он уже провожал меня к двери, когда ему вдруг пришла в голову мысль.
— А хотите посмотреть фотографии?
На альбоме стояла дата: 1968. На фотографиях были запечатлены группы бойскаутов, палатки, костры, велосипеды. Дети смеялись, пели, дурачились, но я видел, что их командир Юнгблют всегда заботился о постановке кадра.
— Вот Зигфрид. — Он показал на щуплого, белокурого мальчугана с замкнутым лицом. Через несколько снимков я опять увидел его.
— А что у него тут с ногой?
Левая нога Менке была в гипсе.
— Верно. Неприятная получилась история. Страховая компания полгода пыталась навесить на меня халатное отношение к обязанностям по надзору за детьми. А Зигфрид сам был виноват — так глупо свалиться и сломать себе ногу! Мы тогда осматривали сталактитовую пещеру в Поттенштайне. Я же не могу быть одновременно рядом с каждым учащимся! — Он смотрел на меня, ожидая поддержки. Я охотно с ним согласился.
По дороге домой я мысленно подвел итоги. Работа по делу Сергея Менке подходила к концу. Мне оставалось только просмотреть докторскую работу практикантки Филиппа и напоследок навестить Сергея в больнице. Они мне все надоели — старшие учителя, капитаны, профессора-гомики, весь балет и сам Сергей, хотя я его еще и не видел. Может, мне пора на покой? Я еще в деле Мишке отстал от своих собственных профессиональных стандартов, а такое дело, как эта история с членовредительством, раньше бы у меня не вызвало столько досады и раздражения. Может, действительно все бросить? Я мог бы расторгнуть договор о страховании жизни и на возвращенные мне деньги прожить припеваючи двенадцать лет. Я решил после Нового года поговорить со своим консультантом по налоговым делам и со страховым агентом.