Подобное ходатайство брать – три влиятельные подписи нужны, обязательно общеславянские, по желательно русские… На «ов», на «ин» кончающиеся, уж в крайнем случае на «енко».
Побежал в одну канцелярию Иволгин – в командировке русская влиятельная подпись на «ов», побежал в другую – отдыхает в Крыму подпись на «ин», в третью – тут добыл, но не русскую, а славянскую на «енко»… Радостный прибежал домой, Клавдия встречает озлобленно.
– Поздно… Можешь солить свою славянскую подпись. Подселили… Да еще с дочерью… Ахмет хоть один был.
Видит Иволгин – с дверей комнатушки дворницкой замок снят, и голоса там слышны – мужской и женский.
– Кто? – спрашивает глазами Иволгин.
– Пойдем, дурак, – отвечает глазами Клавдия. Пришли они в гостиную, сели у рояля, пригорюнились.
– Кто? – спрашивает уже голосом Алексей Иосифович.
– Конечно, еврей, – отвечает Клавдия.
– Как? – говорит Иволгин. – Еврей дворник?… Анекдот, – и засмеялся.
– Смешного тут мало, – улыбается и Клавдия, – но все будет зависеть от первого разговора… Чтоб сразу на место поставить… Тут, я думаю, легче будет… В крайнем случае, я ему голову кастрюлей разобью. Он еще будет меня стеснять на моей собственной родине. Он должен помнить, что живет в Советском Союзе…
Знал Алексей Иосифович, что жена его, счетный работник министерства автодорожного строительства, может ударить кастрюлей, если уверена, что ее за это не пырнут по-татарски ножиком, а по-еврейски в суд подадут.
– Ничего, я и на суде покажу, кто они такие… Понаехали в Москву. Даже в дворники лезут.
– Это не надо, – говорит Иволгин, – какой суд, предоставь мне, я их лучше тебя понимаю. Еврейская наглость резкого слова боится. Они все шепотком, шепотком хотят договориться. Но со мной шепотом не поговоришь. Я им докажу, что меня их проблемы не интересуют, – и вышел в коридор.
Там и произошла их первая встреча с Даном, Аспидом, Антихристом… Чтоб не поздоровать-ся и сказать резкость, искусствовед задумался, наморщил лоб и остановился, потому посланец Господа Антихрист его сразу разглядел и узнал. Стоящий перед ним в тапочках, майке-сетке и шелковой пижаме был из колена Рувима, первенца Иакова, некогда сильного, но уже давно пришедшего в упадок, из которого не многие войдут в остаток и дадут отрасль… То, что стояло перед Антихристом, было концом, начало же ему было в египетском рабстве, когда изнурения и жестокости фараона боролись с цепкостью и желанием выжить сынов Иакова. Чем более изнурял их фараон, тем более они умножались, пока в колене Левия не родился Моисей…
Однако, когда родился Моисей, много дурного уже умножилось, ибо в угнетении, когда человек не живет, а выживает и нет рядом Бога, доброму нечем выжить, дурное же выживает у мясных котлов, живя жизнью для себя привычной.