Дальше всё произошло мгновенно, на одном вдохе.
Не помня себя от ярости, Эгерт кинулся вперёд; студент, нелепо вскинув шпагу, шагнул ему навстречу — и замер, не сводя с гуарда удивлённых глаз. Остриё фамильной шпаги Соллей показалось у него из спины — не блестящее, как обычно, а тёмно-красное, почти чёрное. Постояв секунду, студент сел — неуклюже, так, как и сражался. Стало тихо — слепец решил бы, что на заднем дворе трактира нету ни души. Студент тяжело опустился на истоптанный песок, и неимоверно длинный Соллев клинок выскользнул, как змея, у него из груди.
— Напоролся, — громко сказал лейтенант Дрон.
Эгерт стоял, опустив окровавленную шпагу, и тупо смотрел на распростёртое перед ним тело; толпа зашевелилась, пропуская Торию.
Она шла осторожно, словно по проволоке; не замечая Солля, приблизилась к лежащему юноше — на цыпочках, будто боясь разбудить:
— Динар?
Молодой человек не отвечал.
— Динар?!
Толпа расходилась, пряча глаза. Из-под тёмной куртки лежащего расползалось бурое пятно; вполголоса причитал хозяин гостиницы:
— Вот они, поединки-то… Известно, кровь молодая, горячая… Мне-то что теперь… Что мне теперь, а?
Солль сплюнул, чтобы избавиться от металлического привкуса во рту. Светлое небо, до чего глупо всё вышло!
— Динар?!! — Тория просительно заглядывала лежащему в лицо.
Дворик пустел; уходя, высокий седой постоялец бросил в сторону Солля внимательный, с непонятным выражением взгляд.
Студента похоронили на деньги города — поспешно, однако вполне достойно. Город был обеспечен сплетнями на целую неделю; Тория обратилась с жалобой к бургомистру, и тот принял её — но только для того, чтобы выразить соболезнование и развести руками: дуэль происходила по всем правилам, и, хоть безумно жаль погибшего юношу — но разве не сам он вызвал господина Солля на поединок? Увы, дорогая госпожа, сей прискорбный случай никак нельзя назвать убийством; господин Солль неподсуден — он дрался на поле чести и, в свою очередь, тоже мог быть убит… А если покойный господин студент не носил оружия и не владел им — так это несчастье господина студента, но никак не вина лейтенанта Солля…
Со дня поединка прошло четыре дня, три дня прошло после похорон. Серым ранним утром Тория покидала город.
Неделя пребывания в Каваррене положила на её лицо чёрные траурные тени. Котомка студента оттягивала руку, когда она сама, без посторонней помощи, брела к ожидающему у входа экипажу; глаза, угасшие, окружённые тёмными кольцами, смотрели в землю — и потому она не сразу узнала человека, любезно откинувшего подножку кареты.