И тут Игорь видит брата, стоящего у края платформы, к которой приближается поезд. Тот самый — волшебный поезд-галерея, только живой, настоящий, мало похожий на тот темный призрак, что навеки застыл у перрона Партизанской.
— Антошка! — радостно кричит Игорь, не слыша своего крика. — Антон!
Двери поезда открываются, выпуская одних пассажиров и впуская новых, и вместе с людским потоком делает шаг Антон.
— Анто-о-о-он!
Игорь срывается с места и бежит, бежит вперед сквозь вязкую толпу. Бежит, оставаясь на месте, как таракан, влипший в каплю сиропа. Бежит, как бегают во сне — не чувствуя ног.
— Анто-о-о-ошка-а-а!
Поздно.
«Осторожно, двери закрываются, — доносится из динамиков равнодушный женский голос. — Следующая станция — Измайловская».
Синие двери с шипением начинают сдвигаться и парень в отчаянье делает рывок вперед.
Он почти успел — до двери остаются какие-то сантиметры…
Но пол рывком уходит из-под ног, гаснет свет, со всех сторон раздается оглушительный грохот, вопли и истерический женский визг…
— Чего кричишь?
Голос совсем не походил на Антошкин: высокий, почти писклявый и, одновременно, хриплый. Таким говорила бы злая кукла, оживленная колдовством.
Игорь открыл глаза и увидел в тусклом свете «фонарика» — он не помнил, чтобы «включал» его — небольшую фигурку — как раз размером с большую куклу — в бесформенном балахоне. Существо сидело у него в ногах. В руках гость вертел пустой федотовский «Бизон».
«А шпага?»
Рука лишь цапнула воздух у бедра — он был безоружен.
— Оружие не заряжено, — скрипучий голос звучал из-под низко опущенного на лицо капюшона. — Глупо.
— А все равно… — пересохшее горло подвело Князева, и он закашлялся. — Все равно тут никого нет. Пусто тут.
— А я? — равнодушно спросила кукла.
— Ты мне только кажешься, — Игорь утомленно опустил веки. — Нет тут никого и взяться неоткуда. Ты сейчас сгинешь. Проснусь вот, и сгинешь.
Что-то холодное коснулось его горла и больно царапнуло кожу. Князев снова поднял опухшие веки: перед лицом покачивалось острие шпаги. Его шпаги.
— А если я тебя на этот вертел надену? Проснешься тогда? Или не проснешься уже? — заскрипел голос, и Игорю послышалась в нем натужная, механическая насмешка.
Боль отрезвила Князева, вернула его в реальность.
Неужели этот карлик не продолжение кошмара? Откуда он взялся здесь, в закупоренном как подводная лодка помещении? Все-таки сон… Мир опять поплыл вбок.
— Не спи, — острие снова кольнуло, на этот раз в щеку. — Я тебе не разрешаю.
Но Игорю все было безразлично. Какая разница, как умереть? Медленно — от голода и жажды, или быстро — от собственного оружия? Гость даже любезно помог бы ему — все-таки не самому на себя руки накладывать. Вот сейчас — короткая боль обожжет, подергаешься полминутки, и все… Спать.