— Я у развилки коридора, возле портновской мастерской, — сказала она, слыша, как дрожит ее голос. Сквозь треск помех раздался голос Маршалла.
— Я только что добрался до уровня «D». Оставайтесь на связи, сейчас уточню направление у Гонсалеса.
Экберг стояла в кромешной тьме, тяжело дыша. Хуже всего было стоять вот так и ждать дальнейших распоряжений, зная, что в любой момент в ушах вновь могут возникнуть странные ощущения, предвещающие приближение зверя…
— Идите налево, — произнес искаженный помехами голос Маршалла. — В конце коридора еще раз сверните налево. Там вы увидите лестницу, спускайтесь по ней. Я буду вас там ждать. Если меня внизу не окажется — связывайтесь со мной по радио.
Экберг сунула рацию обратно в карман джинсов и, повернув налево, обвела ход лучом фонаря в поисках возможных препятствий, после чего трусцой побежала вперед мимо пустующей кухни, где призрачно поблескивали ряды огромных фаянсовых раковин. Справа и слева мелькали все новые дверные проемы, за которыми зияла черная таинственная пустота. Отчаянно болели колени и голени, но ей удалось загнать боль куда-то в глубины сознания. Впереди, освещенная единственной лампочкой, вновь виднелась развилка. Налево, сказал он. Налево, и увидишь…
Неожиданно ее нога зацепилась за что-то, и она растянулась во весь рост на полу. Рация улетела в коридор, фонарь откатился к стене и погас. Господи, нет, нет…
Ползая на четвереньках, изнемогавшая от страха женщина лихорадочно шарила по полу в поисках фонаря. Наконец ее рука наткнулась на него, и, затаив дыхание, она нажала на кнопку. Фонарик мигнул, погас и снова вспыхнул. Слава богу. Слава богу. Поднявшись на ноги, Экберг посветила вперед, пытаясь отыскать рацию. Вот она — футах в десяти, под стеной. Подбежав к рации, Экберг нагнулась и подхватила ее с пола.
— Алло! — сказала она, нашаривая кнопку передачи. — Алло, Эван, вы меня слышите?
Ничего в ответ. Даже помех.
— Эван, алло! — Голос ее срывался от отчаяния и тревоги. — Алло!
Неожиданно она замолчала. Показалось ей или она в самом деле услышала в темноте позади тяжелые и вместе с тем до ужаса мягкие шаги? Впрямь ли коснулось ее ушей едва слышимое, странное, почти сверхъестественное пение? Страх вновь охватил ее. Отчаянно всхлипывая, она сунула сломанную рацию обратно в карман и опять побежала. Свет в конце коридора становился все ближе. Оказавшись на перекрестке, она свернула налево, освещая ход фонарем в поисках лестницы.
Вот она — черный колодец. Метнувшись к нему, Экберг сломя голову побежала вниз, стуча фонарем по металлу перил и уже не пытаясь таиться.