— Здравствуйте, Мэри, — сказал он. И поцеловал ее в щеку. Красивый мужчина с обдуманными движениями, с непростым, умным лицом, хранившим выражение спокойствия, властного и великодушного. У Мэри случались минуты, редкие, когда она все понимала. И представляла себя рядом вот с таким примерно мужчиной.
— Входите в дом, — сказала она. — А вы быстро доехали.
— Движения на дорогах вообще никакого, — объяснил ей Вилл. — Слушай, а дом-то как хорошо выглядит.
— Я стараюсь, — сказала Мэри.
Она отогнала от себя легкую панику, навязчивую потребность показать им столовую, а после вытурить их под тем предлогом, что до приезда гостей ничего там трогать нельзя. Они же и есть гости, напомнила себе Мэри.
— Я устрою вас наверху, в прежней комнате Вилла, — сказала она. — Надеюсь, Бену с Джамалем будет удобно внизу, в их спальных мешках. Людей сегодня наберется полон дом.
— Тебе ни с чем помочь не нужно? — спросил Вилл.
— Нет, спасибо. Все уже сделано. Вы, мальчики, выпить ничего не хотите?
— Я бы сварил кофе, ладно? — сказал Вилл. — Встали мы нынче рано, так что капелька кофеина нам не повредит.
— Я сейчас сделаю, — сказала Мэри.
— Расслабься. Я знаю, где у тебя что. Я когда-то жил здесь, ты не забыла?
— Прекрасно, — сказала она.
Будем считать, что все идет прекрасно. Виллу, похоже, нравились эти небольшие демонстрации его прав, власти над домом и над осуждением, которым дом встречал его в детстве. Ну и ладно. Она постарается забыть о своих привычных правилах, хотя бы на уик-энд. Она и так слишком уж долго просидела в этом доме одна.
— Хотите, я покажу вам комнату, Гарри? — спросила она.
— Мам, — сказал Вилл, — Гарри уже был здесь. И отлично знает, где находится комната. Посиди, отдохни. Я же знаю, сколько ты всего переделала. Испекла три торта и первые два выбросила. Обошла в поисках подарков для Зои семьдесят пять магазинов. Ведь так?
— О, с этим я в мои преклонные годы покончила, — ответила Мэри. — Теперь людям приходится принимать меня такой, какая я есть.
— Ну и правильно, — согласился Вилл. — Идите. Посидите, побеседуйте.
Мэри помялась немного, ощущая переполнявшую ее любовь и неизменный, безжалостный гнев, который приводил ей на ум вторгающихся в дом муравьев. Вот он, приехавший сюда со своим избранником, начинающий обращаться с ней как с инфантильной дамочкой с причудами, слишком старой, чтобы ее бояться. Принимая его таким, она утрачивала немалую часть своей власти и понимала, что вернуть себе эту власть не сможет, даже если захочет. Вилл удалился из пределов, в которых ее неодобрение еще что-то значило. Она сама отпустила его. И в каком-то смысле матерью его уже не была. С самого младенчества сына она понимала всю логику его эмоций, это давалось ей гораздо легче, чем понимание логики Сьюзен и Зои, она могла следовать за ним туда, куда он шел. Она знала, что ему не терпится освободиться от матери. Знала о его любви к мужчинам. Знала своего сына и не питала к нему неприязни, хоть ее и одолевал время от времени тот самый низкопробный гнев, похожий на вторжение муравьев. За то, во что обратился Вилл, Мэри любила его и больше и меньше сразу. И ощущала такую связь с ним, какой не было между нею и ее дочерьми.