А Зои будет жить везде и всюду, оставаясь простоволосой. И пахнуть мхом и мехом.
— Только сиди спокойно, ладно? — сказала, берясь за щетку, мама. — Если будет немножко больно, тут уж ничего не поделаешь. Господи, Зои, сплошные колтуны. И как ты этого добиваешься?
Зои видела в круглом зеркале себя и маму. И видела в себе кончину семейной красоты. Буйные брови, нос с горбинкой. Что-то, зародившееся в маме и перешедшее к Сьюзен, разбилось о ее, Зои, маленькие черные глаза, о ее выступающий подбородок.
Она была кем-то другим. Дух семьи не смог вселиться в нее.
— Ммм, — простонала мама, продирая ее волосы щеткой.
На другом конце коридора, в ванной, насвистывал папа. При каждом новом переливе его свиста щетка врезалась в спутанные клубки густых черных волос с большей прежнего силой. Было больно.
— Еще секунда — и все закончится, — сказала мама. — Если бы ты сама занялась этим час назад, что тебе и следовало сделать, нам не пришлось бы так спешить.
Из коридора донесся голос Сьюзен:
— Мам, ты не видела моего брелочника?
— Чего?
Сьюзен остановилась в проеме двери. В зеркале появилось ее лицо.
— Моего браслета с брелочками, — сказала она. Ее лицо приблизилось к маминому. Теперь зеркало отражало всех троих. Глаза Зои впивали общее молчание.
— А в твоей шкатулке с украшениями его разве нет?
— Ты думаешь, я в нее не заглядывала?
— А в кармане твоего плаща? Помнишь, в прошлый раз ты тоже решила, что он потерялся, и…
— И в карман заглядывала. Я везде уже посмотрела.
— А без него ты никак не можешь?
— Мне хочется надеть его.
Мама вздохнула — тихо, изнуренно, протяжно.
— Ну хорошо, — сказала она. — Закончи с волосами Зои, а я поищу твой браслет.
Она протянула Сьюзен щетку и исчезла из зеркала, высокие каблучки ее сердито застучали по коридору.
— Черт, Зои, вот какими должны быть волосы, взгляни, — сказала Сьюзен. От нее исходил летучий аромат мыла. Она принесла с собой дух оптимизма, быстрые движения уверенного в себе механизма.
— Я не хочу, чтобы меня фотографировали, — сказала ей Зои.
— Ну, тут уж ничего не поделаешь. Хочешь не хочешь, а сняться под Рождество нам придется. Крепись, сейчас будет немного больно.
— Ой! — вскрикнула Зои, хоть Сьюзен и обходилась с ее волосами ласковее, чем мама.
— Девушке полагается быть отважной.
— Я вообще фотографироваться ненавижу, — сказала Зои. — И платье, которое она мне купила, тоже терпеть не могу.
— Знаю, знаю. Все это ужасно. Господи, злодей какой-то, а не клубочек.
В зеркале появился папа. Большой. Энергичное, подвижное лицо.
— Здравствуйте, дамы, — сказал он. — Как идут дела?